Эскольты в элегантных костюмах перегораживают вход.

– У нас дресс-код, – сообщает гази один из «костюмов». – И возрастное ограничение.

– Вы знаете, кто это? – спрашивает гази.

– Теперь знают, – говорит девочка. Фамильяр высветил эскольтам ее личность.

– Простите, сеньора Корта. Добро пожаловать.

– Дакота – моя личная телохранительница, – говорит Луна.

– Я не твоя телохранительница, – шипит Дакота Каур Маккензи, пока они пересекают вестибюль, лишенный корпоративных атрибутов, направляясь к парадной лестнице. Грохот карнавала остался по ту сторону дверей, а здесь слышны голоса, звон стекла, босанова. Дресс-код – шик в духе кинозвезд 1940-х. Белые галстуки и фраки для мужчин, гамаши и цилиндры, трости и перчатки. Белые зубы и тонкие, словно нарисованные карандашом, усики. Женщины скользят в бальных и коктейльных платьях: широкие пышные подолы сближаются, лаская, расширяются каскадом складок и оборок. Над всем этим зрелищем, точно пена, светящаяся орда фамильяров. Луна Корта замирает: она выглядит истинной адепткой Университета в своем сером платье и очень удобных ботинках. Дакота Маккензи, в практичных бриджах для верховой езды, ботинках и клетчатом принте, застывает как вкопанная. Молодая женщина, чья темная кожа светится от контраста с платьем цвета слоновой кости, наклоняется, чтобы окинуть Луну удивленным взглядом и улыбнуться ей.

– Изумительный грим, – бормочет она, а затем видит суть под гримом и выпрямляется, потрясенная. От ее эмоций по комнате пробегает рябь. Бокалы замирают у губ, разговоры испаряются с быстротой слухов. Музыканты перестают играть, откладывают инструменты.

– Что ж, пройдоха, думаю, они твои, – говорит Дакота.

Затем кто-то выбегает из толпы замерших светских львиц и крепко сжимает ее в объятиях, подбрасывает в воздух. Когда Луна приземляется – видит шевелюру, зеленые глаза Маккензи и веснушки. Она видит Робсона. Девочка визжит и смеется, а он ловит ее и прижимает так близко, что она чувствует его сердцебиение и сбивчивое дыхание, чувствует, как он трясется, – и вот они оба трясутся, плачут и смеются. Вечеринка разражается аплодисментами, музыканты хватаются за инструменты и играют что-то громкое и радостное. Робсон отступает на шаг: в белой рубашке и фраке он выглядит одновременно элегантным и неловким. Он смотрит на Луну так, словно все их кости были сломаны и срослись неправильно. Бледный темноволосый мальчик появляется рядом, встает возле него.

Сквозь толпу пробираются те, кого она помнит.

Она видит Алексию Железную Руку в длинном обтягивающем платье и оперных перчатках. Видит волка, темную легенду, обитавшую на краю ее жизни, – тиу, которого она так и не узнала по-настоящему. Видит, как енот просовывает мордочку в маске между чьими-то безукоризненными штанинами на уровне щиколоток. Над ее головой пролетает птица: она видит свою мать, золотую солнечную вспышку. Рой образует нимб вокруг сложной прически омахене.

Она видит своего тиу Лукаса. Он уже не тот дядя, которого она когда-то видела на свадьбе в Орлином Гнезде, щеголеватый и сдержанный, шутящий с ее отцом. Годы его не пожалели: тело широкое и мускулистое, но тянется вниз: он напряжен и согнут, опирается на трость; лицо оплыло, а глаза темны.

«Извини, что порчу счастливое воссоединение, – говорит Дакота Луне по частному каналу, – но мы тут по делу».

– Тиу Лукас, – объявляет Луна. – Слушай.

– Я Дакота Каур Маккензи, гази факультета биокибернетики, школы нейротехнологии Университета Невидимой стороны, – объявляет ее спутница. – Перед этими свидетелями мне поручено доставить вам официальный вызов. Ради окончательного урегулирования дела об опеке над Лукасом Кортой Младшим, в рамках взаимоприемлемого разбирательства и законодательства, на протяжении временно`го отрезка, не превышающего сто двадцать часов, Ариэль Корта встретится с вами в судебном поединке.

Мелодия обрывается на середине такта.

Лукас Корта улыбается.

– Принимаю, – говорит он.

Вздохи изумления. Звон бокалов, выпавших из рук.

Луна снимает футляр с плеча и протягивает Лукасу обеими руками.

– Тебе это понадобится.

Лукас принимает дар. Луна замечает, что тот оказывается тяжелее, чем дядя рассчитывал.

– Осторожнее, – говорит она, когда Лукас открывает футляр. Он вынимает нож из метеоритной стали. Клинок блестит в праздничном свете зеркального шара. У Лукаса перехватывает дыхание.

– Нож Карлиньоса.

– Майн-ди-санту Одунладе дала мне боевые ножи Корта и сказала, что их может использовать только Корта, который смел, великодушен, лишен алчности и трусости, будет сражаться за семью и отважно ее защитит.

Лукас поворачивает клинок на свету, очарованный его порочной красотой, затем кладет поперек ладони и протягивает Луне.

– Я его недостоин.

Она отталкивает руку дяди.

– Возьми. Он тебе понадобится.

Правило таково: женщины определенного статуса, разменявшие девятый десяток, не спешат и не бегут стремглав. Некоторая суетливость допустима, но это предел. Леди не положено торопиться.

Леди Сунь торопится: ее каблуки стучат, когда она несется недостойной рысью по извилистым коридорам дворца. Свита, застигнутая между ходьбой и бегом, пытается не отстать. Сообщение от Аманды, переданное по защищенному каналу, потребовало явиться немедленно. Апартаменты внучки слишком близко, чтобы моту прибыл вовремя, и слишком далеко, чтобы избежать позорной спешки. Паланкин, как у вдов в Старом Китае. Вот чего ей сейчас не хватает. Что-то в духе Воронцовых, привыкших разъезжать по Святой Ольге за счет земных мышц и юношеского энтузиазма. Коварные Воронцовы. Леди Сунь не скоро простит им унижение во время битвы при Хэдли. Эти Маккензи, с их вежливыми ухмылками. Денни Маккензи скалился, демонстрируя жуткий золотой зуб. Улыбайся, пока можешь, золотой мальчик. Сила отыскала другое пристанище, и женщины Хэдли – после того как ты послужишь их цели – устроят переворот прямо в зале заседаний, который будет стоить тебе дороже, чем палец. Выкуп был оскорбительно низким; «Тайян» отыграется в суде с ВТО по поводу нарушения контрактных условий, но это само по себе еще одно непростительное преступление. Гребаные австралийцы…

Леди Сунь приказывает своим элегантным спутницам и спутникам подождать у входа в апартаменты Аманды. Внутри ее встречают Чжиюань, Тамсин. Весь совет директоров. И сюрприз – Мариану Габриэль Демария.

– Что-то с Дариусом? – тотчас спрашивает леди Сунь. – Что с ним случилось?

– С Дариусом все в порядке, – спешит заверить Чжиюань. – Мариану принес сведения об Орле Луны.

– Леди Сунь. – Мариану почтительно кивает. – Теперь, когда совет директоров в полном составе, я могу сообщить известие. Лукас Корта требует у Аманды Сунь – истца по делу Корта против Корты, Сунь и Луны Корты как академической подопечной Университета Невидимой стороны – сатисфакции в Суде Клавия. Время и место сатисфакции будут определены по взаимному согласию, но не позднее чем через сто двадцать часов.