Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Меня устраивает, — произнёс он, спустя полминуты. — Доставай пергамент и перо, сейчас я озвучу список имён, которые тебе лучше очень хорошо запомнить.
— Что за имена? — Аэций вытащил из выдвижного ящика писчие принадлежности и установил перед собой чистый пергамент.
— Заговор против императора, — широко заулыбался Феодор. — Ну что, уже достаточно ценно, да?
/9 июля 410 года нашей эры, Западная Римская империя, Венетия и Истрия, пригороды г. Вероны/
— Как всё идёт? — спросил Эйрих.
— Знаешь, а тут неплохо… — ответил Хродегер.
Теперь уже бывший тысячник, страдающий от эпизодических болей старых ран, решил, что с него хватит. Он получил у Сената свои пятьдесят югеров под Вероной и начал их обрабатывать. Деньги у него есть, много денег, поэтому он решил начать со строительства основательного дома, где будут жить поколения его потомков.
— Не ожидал я, что ты так скоро спечёшься, — усмехнулся Эйрих.
— Сам доживёшь до моих лет, вот тогда и узнаешь всё… — заулыбался Хродегер. — Мой отец всегда мечтал о собственной земле, чтобы обрабатывать её, кормиться с неё и мирно растить детей. Она и была у него, пусть общинная, но всё равно, отчасти, своя… А потом пришли гунны, и он был вынужден взять в руки оружие.
— Как звали твоего отца? — спросил Эйрих.
— Друдгаудом, — ответил Хродегер. — Он погиб на переправе через Дунай — отправил плот с нами, матерью и сопливыми юнцами, а сам остался защищать рейкса… С тех пор я его не видел, а это значит, что он уже давно мёртв. Даже тело его не нашло упокоения, но он, хотя бы, погиб с оружием в руках. Я не хочу, чтобы мои сыновья пережили что-то подобное. В тот раз, лёжа в беспамятстве от лихорадки, я видел своего отца. Он сказал мне, что я должен заботиться о семье.
Он пролежал в лихорадке довольно приличное время, пребывал на грани жизни и смерти, поэтому неудивительно, что мёртвые воспользовались шансом что-то сказать ему.
— Я не осуждаю твой выбор, — вздохнул Эйрих. — Только настолько хороших тысячников мало, практически нет. Вот как мне быть теперь?
— Найдёшь среди молодняка. Я уверен, что там полно таких, как я, — усмехнулся Хродегер. — На ужин останешься?
Пока что они с женой и детьми поставили походный шатёр, ведь римские работники закончат дом только ближе к середине осени. Эйрих неожиданно задумался о том, что можно ведь и так — жить мирно, растить детей…
— Нет, мне надо заехать ещё на один надел, — покачал головой проконсул.
— Что ж, пойду я тогда, впереди много работы, — вздохнул Хродегер.
— Успехов тебе, — пожелал ему Эйрих и забрался на Инцитата.
Хродегер действительно был не один, кто решил завязывать с войной. Из его тысячи подало заявку на выделение земли аж сто сорок девять человек, причём сразу вместе с ним. Пришлось расселить их подальше друг от друга, чтобы не случилось ничего в будущем.
Эйрих выехал на полевую дорогу и направился к земле старейшины Куруфина, временно прекратившего участие в заседаниях Сената по причине необходимости устройства семьи. На самом деле, с этим легко могли бы справиться его сыновья, но у них тоже есть по пятьдесят югеров, поэтому старик вынужден нанимать работников в городе и лично контролировать все процессы.
— Эй, подожди меня! — раздалось из-за спины.
Проконсул обернулся и увидел спешащую к нему Альбоину. Она ехала на пегой лошади, а из-за спины у неё торчало несколько удочек. Пришлось ему остановиться и дождаться её.
— Ты что здесь забыла? — удивлённо спросил Эйрих, когда дева щита подъехала.
— Я уже заждалась, когда же ты меня позовёшь на рыбалку! — ответила та с улыбкой. — У меня всё есть, поехали прямо сейчас!
— Вообще-то, я тут не просто так, у меня разговор к почтенному Куруфину… — начал Эйрих.
— Потерпит пару-тройку часов! — отмахнулась Альбоина. — Поехали! Я знаю тут одно местечко!
Эйрих задумался, посмотрел в её пронзительно честные болотисто-зелёные глаза, после чего решительно кивнул.
— Потерпит, — вздохнул он. — Давай, показывай своё местечко…
Местечко оказалось на излучине реки, где природа очень удачно оборудовала достаточно крутой склон, с которого хорошо будет закидывать удочку сразу на глубину.
О местной рыбе Эйрих был осведомлён мало, потому что ни разу ещё тут не рыбачил, но всё зависело от того, какую наживку припасла Альбоина.
Взяв в руки нож, Эйрих срезал пару веток и быстрыми движениями смастерил два упора для удочек, после чего оперативно вырыл яму для будущей добычи, а Альбоина сняла с коня несколько попон и начала оборудовать костёр с котелком.
Когда приготовления были закончены, Эйрих с наслаждением уселся на берегу с удочкой.
— Ловила уже что-нибудь? — спросил он у девы щита.
— Да, я уже набралась опыта в рыбной ловле, — ответила та с некоторой гордостью.
— Везёт вам, — вздохнул Эйрих. — Никаких тебе забот — знай воюй, когда надо, а в остальное время отдыхай.
— С тобой иногда очень трудно даже встретиться, не то что поговорить, — пожаловалась Альбоина. — А я ведь помню твоё обещание.
— Я тоже помню, — улыбнулся Эйрих. — Ну что, давай рыбачить?
Охотников до червя в этой реке нашлось прилично. Эйрих сумел поймать двух карасей и даже одну форель. Альбоина поймала двух хариусов, после чего удача начала ей изменять и несколько неизвестных рыб безнаказанно ушли со щедрой добычей в желудках.
— А может… — произнесла Альбоина и начала неловко приближаться к Эйриху.
— Сначала приготовь мне ужин, женщина, — усмехнулся Эйрих.
Примечания:
1 — Витражи в V веке н. э. — они тогда, в современном нам облике, уже существовали, но конкретно в Западной Римской империи, в Равенне и Венеции, были представлены в виде мраморных решёток или же тонких мраморных пластин, просвечивающих на солнце. Предтечей витражей являлись витражи из эллинистического Египта IV-III веков до н. э., где изобрели стеклодувную технологию. Ведь, после начала изготовления стекла, идея буквально витала в воздухе, пронизывая лёгкие и головы мастеров, получающих в ходе производства кучу ни для чего не пригодного брака.
Глава тридцать пятая. Готская Венетия
/16 августа 410 года нашей эры, Западная Римская империя, Венетия и Истрия, г. Бриксия/
—… единственное, что вас спасёт, — продолжал Эйрих диктовать свои условия римским делегатам. — В ином случае мы казним всех городских нобилей ростом выше оси телеги, как это было в Вероне. Зато в Патавии, где никто не оказал нам сопротивления, нобили погрузились на корабли и убыли в Восточную империю. У вас есть выбор между чем-то плохим и смертью. У меня за спиной уже собираются мощные камнемёты, способные обрушить ваши стены и открыть моим свирепым воинам путь к вашим животам. Шесть часов — столько времени я даю вам на раздумья, после чего назад дороги уже не будет.
Из Патавия получился отличный пример, благотворно действующий на репутацию готов. Даже более благотворно, чем стремительный захват укреплённого города.
Курульный совет Патавия уже прекрасно знал, чем закончилась для Вероны её упёртость, поэтому, под давлением простых горожан и страха неизбежной смерти, сдал город готам Эйриха. Власть была передана мирно, довольный Эйрих даже разрешил нобилям забрать наличествующие у них деньги и ценности.
Гарнизон Патавия разоружили, временно посадили в огороженный лагерь, а потом отпустили, когда власть была окончательно передана готам, и возможного сопротивления местных уже можно было не опасаться.
Выгода для готов была в том, что не пришлось тратить время — на осаду, и деньги — на восстановление разрушенных стен. Бескровная победа.
Бриксия же находилась на пути к Медиолану, поэтому её в любом случае надо было брать. И Эйрих возьмёт, любым из доступных способов.
Приятным обстоятельством по пути к городу было то, что местные жители, обитающие в селениях и на заброшенных нобильских виллах, встречали его войско с радостью. Сведения о том, что готы вообще не делают разницы между людьми и раздают земли всякому желающему, распространились со скоростью молнии, поэтому многие селяне с нетерпением ждали, когда же готы придут в их края.
Репутация Эйриха шла впереди него, все знали, что он пришёл освобождать, а не покорять — и это была истина.
Принципиальной разницы, кто именно будет обрабатывать землю и продавать в города зерно, не было, готов, при таком распределении, тупо не хватит