Кашель и разбитый во время схватки с Талибо рот мешали есть. Бриони приходилось размачивать хлеб в воде и жевать его очень медленно и осторожно, чтобы не повредить еще больше расшатанные зубы и разбитые губы. Несмотря на все это, скудного запаса пищи хватило ненадолго.

Спасало принцессу лишь то, что дорога, ведущая от Ландерс-Порта на запад, петляла между холмами, на склонах которых во множестве лепились маленькие городки и деревни. Бриони переходила из одного поселения в другое, без труда отыскивая подходящее место для ночлега и подбирая на улицах остатки пищи. Просить милостыню она не решалась, ибо не хотела привлекать внимание. Голод томил ее все сильнее, но Бриони не позволяла себе опускаться до краж. Впрочем, ею руководили соображения скорее практического, чем морального порядка. Принцессе вовсе не хотелось, чтобы в какой-нибудь позабытой богами дыре ее схватили и заключили в тюрьму, как преступницу.

Однако дни шли за днями, а пустой желудок Бриони ворчал все громче и жалобнее. Никогда прежде ей не доводилось голодать так долго, и она с удивлением осознала: голод затмевает все остальные чувства и мысли. Кашель тоже не желал проходить, и приступы его становились такими сильными, что у Бриони начинала кружиться голова. Порой девушкой овладевала слабость, ноги отказывались ее держать, и она падала прямо посреди дороги. Принцесса понимала, что долго так не продержится. Перед ней стоял выбор: стать нищенкой, воровкой или умереть. После долгих размышлений она остановила свой выбор на первом. В конце концов, за попрошайничество не вздернут на виселицу.

Первое выступление на новом поприще оказалось на редкость неудачным: жители маленького хуторка, расположенного в окрестностях безымянной деревеньки, проявили прискорбную черствость. Прежде чем Бриони успела открыть рот, чтобы попросить хлеба, лохматый парень, стоявший в дверях дома, спустил на нее огромную собаку. Злобная псина налетела на Бриони, как рыкающий зверь на Гилиомета, и принцесса едва успела перескочить через забор, спасаясь от острых желтых клыков. При этом она разорвала свой драгоценный плащ — треск материи причинил ей такую боль, словно рвалась ее собственная плоть. Голодная, больная и измученная, Бриони побрела в сторону леса. По щекам ее текли слезы, и она не могла их сдержать, хотя отчаянно корила себя за малодушие.

Однако на другом конце деревни к Бриони вернулась удача. Произошло это отнюдь не потому, что в сердцах здешних жителей пробудилось милосердие, о котором торжественно вещают жрецы-мантиссы. На счастье Бриони, хозяин одной из ветхих хижин куда-то отлучился. Принцесса вошла в пустое продымленное помещение и не обнаружила гам ничего, кроме набитого сухими листьями тюфяка и ветхого одеяла. Однако на столе она с радостным замиранием сердца увидела железный котелок, накрытый деревянной тарелкой. В котелке оказалась холодная картошка. Никогда прежде еда не казалась принцессе такой вкусной. Лишь опустошив котелок и ощутив в желудке непривычную тяжесть, она осознала, что совершила кражу, причем украла не излишек у богача, а необходимое у бедняка. Поскольку Бриони уже утолила голод, ничто не мешало ей предаться раскаянию. Оно было таким острым, что в какой-то момент она даже решила дождаться хозяина и хоть как-то возместить ему съеденную картошку. Однако в следующее мгновение поняла, что, кроме потрепанной одежды, кинжалов Йисти и собственной девственности, ей нечего предложить неведомому обитателю хижины. Расстаться с чем-либо из перечисленного было выше ее сил, и принцесса решила отказаться от благого намерения — как и от преступной мысли похитить рваное одеяло. Насытившаяся, но несчастная, она вышла на улицу, где гасли короткие зимние сумерки.

Со дня смерти Шасо прошла десятница, потом вторая. Бриони по-прежнему брела на запад, воруя скудное пропитание, едва поддерживавшее в ней огонек жизни. Стыд и голод попеременно терзали принцессу и довели ее до полного изнеможения. Разбитые губы зажили, но кашель, глубокий и болезненный, по-прежнему терзал ее. Каждый новый переход становился все мучительнее. Мысли о том, что плен и даже смерть не так уж страшны по сравнению с одиночеством и бесприютным существованием, посещали принцессу с удручающей частотой.

Бриони понуро стояла на мосту и смотрела то на темные, медленно текущие воды реки, то на пустынные земли на другом берегу. Небо над ее головой было сплошь затянуто свинцовыми тучами.

«День всех сирот и новый год уже позади», — подумала принцесса.

Она вспомнила, что всего два дня назад слышала бой колоколов в честь дня пророка Заккаса — Бриони как раз тогда брела по довольно большому городу, где был свой храм. Это означало, что димен только наступает и празднества Джестримади еще впереди.

«Зима продлится еще месяца два, не меньше, — с горьким вздохом подумала Бриони. — Нет, сильных морозов мне не пережить».

Несмотря на то что Бриони едва волочила ноги по дороге Карала, она далеко продвинулась на юг. При этом принцесса так и не решила, куда лучше идти, в Иеросоль или в Сиан. Впрочем, ломать над этим голову не было нужды: она слишком хорошо понимала, что у нее не хватит сил добраться до цели. Теперь селения попадались реже, и беглянке стало еще труднее добывать себе пропитание. Два дня назад она вошла в маленькую деревеньку, и ватага пьяных парней выгнала ее оттуда. Им не понравилась наружность оборванной нищенки, и они объявили ее разносчицей чумы. Бриони знала, что на юге города и деревни будут встречаться еще реже — отсюда до самой границы Сиана расстилались пустынные земли. Как она ни старалась держать себя в руках, ею овладело безысходное отчаяние.

В детстве у Бриони было предостаточно наставников, которые готовили принцессу к предстоящей ей важной роли. Но чему они научили ее в действительности? От всех этих знаний не было никакого толку. Она не умела даже разжечь костер. Будь у девушки кремень и железо, возможно, ей удалось бы высечь огонь. Но, увы, последние медяки, которые дал ей Шасо, она потратила на хлеб и сыр, и купить кремень было не на что. Охотиться она не умела, в растениях не разбиралась и не могла понять, какое из них годится в пищу, а какое нет. Иными словами, принцесса не знала самых простых вещей, в которых отлично разбираются неграмотные крестьянские дети. Зато она умела петь, танцевать, вышивать, а также читать и писать. Спору нет, чтение — чрезвычайно приятное занятие. Жаль только, Бриони попадались исключительно книги, наполненные бесполезными романтическими выдумками, а также притчи о богах и их великих деяниях. Как это ни печально, рассказы о страданиях милосердной Зории никак не могли облегчить страданий самой Бриони.

«Да, по книгам невозможно понять, что такое горести и скитания, — думала Бриони, стоя на мосту и глядя на пустынные земли. — Пока не познаешь это на собственном опыте, кажется, что бродить по свету без приюта — чрезвычайно увлекательное приключение».

И все же не все знания, которыми снабдили Бриони учителя, не имели практического применения. Например, из уроков географии и рассказов отца она помнила, что земли по другую сторону реки Элузин называются Плачущие Пустоши. Эти болотистые пространства тянулись до самых озер Верхнего Сиана. Принцесса понимала, что посреди этих бескрайних равнин она не найдет укрытия от пронизывающего ледяного ветра и снега. И она не представляла, в каком направлении продолжать путь. Может, вернуться в один из городов, встречавшихся ей по дороге, и поискать приюта? Или пойти на восток, в Саммерфильд, родовое гнездо проклятых братьев Толли? Вряд ли враги будут искать ее там. Или пересечь пустоши, упорно двигаясь на юг, обогнуть озера, преодолеть горную гряду и попасть в далекий Сиан или еще более далекий Иеросоль? Возможно, боги не оставят ее и по пути ей встретятся селения, где найдется еда и кров.