Пока возвращались к Архангельску, думал, что из отложенных проектов внедрять те, от которых уже хуже не будет, а кое-что придержать до Урала – все же там от шпионов подальше. Решил повременить с револьвером. Хочется сильно, но если и его срисуют, будет совсем плохо.

В Архангельске попенял воеводе на неисполнение царской воли, добился заверений, что прямо сейчас порох и отправят. Красочно рассказал о тренировках команды и приплел пару баек. Расстались довольные друг другом. Свербело найти того купца, который продал чертежи, но легенду разрушать нельзя. Однако оставил Осипа в Архангельске, пусть поинтересуется тратами и доходами купцов. Не думаю, что чертежи отдали дешево. Официально Осип будет смотреть за строительством эллингов, пришлю мастеров на верфи, они Осипа сменят.

Морпехи так весь день и просидели в трюме. А причалили мы правым бортом, удивив наблюдавший за нашими маневрами народ – незачем им лишний раз на заделанные дырки и потертость корпуса смотреть. Отчаливали также по большой дуге. Надеюсь, никто нашими ранами не заинтересовался. В крайнем случае, объясним поломки неудачным причаливанием у Соловков, о котором не хотел рассказывать, чтобы не подрывать репутации столь замечательной команды и корабля. В Вавчуге этот слух точно пустить надо, там быстро разговоры о нашей потертости начнутся.

Перед подходом к Вавчуге еще раз собрал экипаж и морпехов, напомнил, что были мы только на Соловках, и отдельно приказал морпехам никому не показывать свое оружие и что-либо из своего снаряжения. Любопытствующих приводить ко мне.

На заводе первым делом побежал к литейщикам. За ту неделю, что мы ходили по морю, можно было две пушки отлить и обработать, не то что одну. Пушку сделали и даже собрали. Приятно, когда мастера сами рвутся вперед, их только подправлять надо, а не подталкивать. Но есть в этом и минус, огорчаюсь снова: за рубежом мастера ничуть не хуже, им только дай зацепку – и все преимущество растает.

Ходил вокруг собранной пушки, стоящей на одной половине поворотного круга будущей башни, и прикидывал, а как она будет на колесном лафете. В целом пушка нравилась. Сомнения вызывал только затвор, который выполнялся как единая литая деталь, надевающаяся на воротник ствола сверху, как прямоугольные пробки-открывашки, которые надеваются на горлышко бутылки открытого пива в моем времени. По этой аналогии, собственно, и проектировал, только считал на иную прочность. Скорострельность при таком затворе будет низкая, но клиновый или поршневый затвор мне просто не сделать, а этот можно считать упрощенным вариантом клинового затвора. Обтюрацию пускай гильза обеспечивает.

Гильзы для пушки и снаряды уже сделали. Целых две штуки. Снаряд состоял из верхней и нижней половинок, которые так же соединялись горячим методом и обжимали медный поясок. Внутрь, через отверстие под передний взрыватель, засыпали песок до веса в пять килограмм и затыкали деревянным грибком, нарезки в отверстии нет. Вот только были у меня сомнения в прочности всего этого, но до испытаний ничего не узнать.

Гильзу набивали нитробумажками по тому же принципу, что и патроны – пятая часть от веса снаряда. Ходил вокруг снарядов, облизывался, как кот на сметану, и одновременно вздрагивал от расчета их стоимости. Запас денег у меня теперь есть, но надо приложить все силы к подготовке прицелов – если пушкари будут систематически мазать, быстро стану банкротом. По сей причине запретил испытания, пока не сделаем дальномер, надо весь комплекс вместе испытывать. Велел пока начинать делать вторую пушку и заготовки под снаряды.

Надо еще взрыватель делать. Облегчало дело со взрывателем то, что нужен был пока обычный контактный, без усложнений, то есть трубка, иголка сверху и скользящий по трубке патрон с капсюлем. А вот усложняло дело то, что начинки в снаряд пока не было, и на какой детонатор начинка сработает – было не ясно.

Пока заканчивали оптику и механизмы дальномера, оставалась масса времени. Съездил в Холмогоры. Надо было решать что-то с охраной промышленных тайн.

Архиепископ принял радушно, сразу повел в Спасо-Преображенский собор. Полюбоваться было на что. Летом в соборе установили новый огромный иконостас, который Петр указал сделать еще в свой первый приезд и даже триста рублей на это повелел выделить. Собор вообще был любимой игрушкой архиепископа, его всегда можно было настроить на доброжелательный лад разговорами о Спасо-Преображенском храме. Собор того стоил – хоть я и не знаток таких сооружений, но все же житель города Петра. Есть с чем сравнивать. Хвалил детище Афанасия вполне искренне, красивее церкви по всей Двине нет.

Слушал, как Афанасий нахваливает иконостас и иконы, а сам думал: вот ведь странно, церковники проповедуют не создавать себе кумиров, а сами чем занимаются? Иконы, специальные места для молитв, обряды. Но высказывать свое видение вопроса благоразумно не стал.

Благодаря этому в архиерейском доме состоялся весьма плодотворный разговор. И тут же прошли небольшие торги. Афанасий хотел полноценную школу моряков как можно скорее, наши старые договоренности его уже не устраивали. Мне хотелось обезопасить производство от утечек.

То, что рассказал мне архиепископ, повергло в онемение. Мне представлялось, что он порекомендует стрельцов из Разбойного приказа или еще что-то в этом роде. Но оказалось, это все щенята, на фоне волков разведки и контрразведки самой церкви. То, что на Западе лютовала инквизиция, знают все, а вот о том, что и в православии эти органы есть – слышу в первый раз. Причем работают они, судя по результатам, много лучше западных. Ведь сжигать на костре – это расписываться в своей беспомощности – не досмотрели вовремя. Православные службы охраны веры работали тоньше и на опережение, до костра дело не доводили. Вот такие были ошеломительные для меня новости.

Такую группу мне и обещал собрать Афанасий, если буду сговорчив. Для этой группы еще надо церковь при заводе строить, но это уже были мелочи. Сеть у святых надзирателей по всей стране плотная, опыт, судя по рассказам архиепископа, исчисляется чуть ли не со дня основания. Кстати, любопытно, а кто из апостолов исполнял эту функцию и почему тогда допустил утечку? Надеюсь, теперь они работают лучше.

Договорились… Да, и об этом договорились… А вот рабочих на строительство церкви у меня нет. Дадите? Договорились… Нет, при чем тут креститься-то? Вот они пусть и присмотрят, мне от церкви скрывать нечего.

Хорошо поговорили, почаще бы ему иконостасы делали. Отца Ермолая мне выдали сразу. Крепкий, благообразный мужичок лет тридцати с хвостиком. Пока Афанасий обеспечивал меня работниками для церковного строительства, сидели у отца Ермолая и знакомились. Общее впечатление было неплохим, но постоянно преследовало чувство, что наш разговор конспектируют. Рассказал подробно об основной проблеме – утечке новых технологий. И о том, к чему это может привести. Рассказал о бумагах, найденных мной у шведа. Причем так и сказал – найденные, без уточнений как именно. Так этот отец даже не заострил на этом деле внимания, покивал благодушно, и все.

Мнение о его профпригодности начало резко падать. Рассказал о подозрениях к купцам из кумпанства и скомкал разговор, извинился, сказал, что пойду покурю, но в дверях был остановлен фразой Ермолая: