Перекидав все, что хоть как-то напоминало емкости, где можно хранить бумаги, объявил эвакуацию. Велел расцеплять корабли, оставить только сцепку на паре кошек и одной сходне. Спустился в трюм галиота, огляделся: как же теперь тебя топить-то?

Выскочил на палубу, взял два бочонка пороха для пушек под мышки, сбежал вниз. Где тут у них крюйт-камера, не имею понятия, на вид так и нет ее. Ядра вон, в бочках принайтовлены, а пороха не видно. Поставил бочонки рядом с ядрами, побежал за следующими. В три ходки перетащил все ближайшие бочонки. Выдернул здоровенную пробку у одного, положил бочонок на бок, зажал со всех сторон остальными, чтоб не катался. Выдернул пробку из другого и начал отползать на коленях, рассыпая дорожку пороха. На ногах делать это было сложно – качало. Дорожка получилась не очень длинной, искренне надеюсь, что добежать успею.

Выскочил на палубу, крикнул приготовиться к повороту, убедился, что команда побежала по снастям. Подскочил к борту, приказал морпехам у сходней:

– Как перебегу, рубите троса кошек и отталкивайте галиот баграми.

Посмотрел, как они изготовились, вернулся в трюм, зажег от светильника листик из блокнота и коснулся огнем начала дорожки. При первой же вспышке метнулся на «Орла» как ужаленный, крича по дороге команду к повороту.

Корабли медленно расходились. «Орел» чуть привелся и теперь быстро набирал ход, галиот уваливался и разгонялся. Пропасть между нами нарастала. На «Орле» царило радостное оживление и громкие разговоры. Навалившись на планширь, хмуро смотрел за последним плаванием галиота. Никакой радости, одна хмарь на душе и откат адреналинового всплеска. Приглушенно бабахнуло – ни моря пламени, ни гигантского взрыва, только галиот окутался белым облаком с редкими проблесками огня, и его мачты начали медленно ложиться на воду. На «Орле» радостно кричали, провожая враждебное судно на дно. Я этого уже не перенес. Надо было все же сдержаться, у ребят первая боевая операция, но уж больно муторно было. Приказал всех собрать на палубе, поднялся к штурвалу и, подождав, когда все соберутся и слегка успокоятся, сказал:

– Сегодня мы начали делать то, чему учились весь год! С боевым крещением вас, морпехи! – Переждал еще одну вспышку восторгов. – Но прошу вас не радоваться смерти этих людей. Мы не могли сделать по-иному, и мы выиграли этот бой. Но они не были нашими врагами! Они только помогали нашим врагам, может быть, даже не ведая, что творят. Гордитесь этой победой! Но не радуйтесь ей. – Выждал еще паузу, на корабле примолкли. – И теперь самое главное. Запомните! Нас никогда тут не было! Никому и никогда не говорите, что случилось у Святого Носа! Для всех «Орел» вышел в море к Соловкам. Все слышат? – Вновь переждал подтверждающий гул. – Если кто-то из вас под штоф-другой проговорится в трактире о нашем сегодняшнем бое, он вызовет очень большое недовольство государя, которое никто из нас не переживет. Вы все запомнили?

Дождался еще одного подтверждающего гула и пошел в трюм, надо посмотреть, что с кораблем.

Повреждения были на удивление небольшие: пара отверстий в бортах высоко над ватерлинией, размером с кружку, с распушенными щепками краями. Три выбитых участка фальшборта и раскрошенное за ними корабельное имущество. А одним выстрелом они все же промахнулись.

Тяжелораненых не оказалось – рассеченные мышцы и обильное кровотечение. Тая справилась. Два ранения в ноги пулями, кости целы, и ходить морпехи могут сами. Остальное – глубокие царапины от рикошетов пуль или осколков. Множество мелких царапин, даже у себя нашел одну, довольно глубокую, странно, что так долго не замечал.

Несмотря на мою речь, настроение у всех было приподнятое. В очереди к Тае на перевязку шутили и подначивали друг друга. Неужели только у меня так погано на душе? Загубили три десятка мужиков только за то, что они оказались не в том месте и не с тем человеком. Киношная фраза «ничего личного» обрела вкус, только он оказался прогорклым.

Не стал портить настроение окружающим своими личными тараканами в голове, слазил посмотреть, как выдержали таран платформы под орудийные башни. Пожалуй, с них можно будет и дуплетом попробовать стрелять, если потребуется. Отлично удар перенесли. Ко мне подошел Семен, поинтересовался, почему это государь будет недоволен.

– Понимаешь, Семен, государь, может, и был бы нами доволен, но свеи и голландцы, выплыви эта история на свет, потребуют от Петра Алексеевича нашей крови, и думаю, он согласится предать всю команду суровому наказанию, дабы поддержать хорошие отношения с Голландией и Швецией. Так понятно?

Семен кивнул и отошел, видимо, мои опасения показались ему даже более верными, чем мне.

«Орел» под всеми парусами шел на Соловки. Появиться там надо было обязательно и еще какое-нибудь послание выпросить для воеводы. По дороге занимался неприятным делом: потрошил все сундучки, искал бумаги. Нашел много интересного, в том числе соглашение капитанов о подлоге в бумагах самозванца, которым они мне чуть не испортили регату. Но чертежей не нашел. Отобрал самые хорошо оформленные сундучки и разломал их на части. В одном оказалась двойная крышка, где и была пачка бумаг. Про двойное дно слышал часто, а вот двойная крышка меня озадачила. Отлично сделанный тайник: не зная – не найти никогда.

Велел зашить все сундучки и вещи в несколько баулов из парусины – этих вещей больше никто не коснется. Придем в Вавчугу, устрою торжественное сожжение где-нибудь на отшибе, помяну мужиков хоть так.

Изучал бумаги. Тут были все чертежи, переданные купцам, копии, разумеется. Были подробные рисунки «Орла», были очень подробные рисунки наших пистолетов и патронов. Была масса листов с описаниями, но язык был непонятен. Утечки с завода, похоже, нет, но сколько таких рисунков разошлось по всему миру, уже и не скажу. Рано вытащил морпехов на люди и зря продемонстрировал возможности пистолетов, правда, патронов капитаны видеть не могли.

Теперь остается только бежать впереди паровоза, иначе догонит и переедет. И надо будет заняться защитой от промышленного шпионажа. Правда, не представлял, как это делается. Но всех военных химиков точно надо пересаживать подальше и стеной обносить – будет пороховой Форт Нокс. И пора подумать, как сделать цеха закрытыми от посещений любопытствующих. Хотя сделать это сложновато, особенно литейный участок. Надо весь завод огораживать. Да где же мне столько рабочих взять!

Стало грустно. Прожитый год теперь казался сплошной чередой ошибок. А ведь старался! Раньше считал, что могу просчитывать ситуацию на несколько ходов вперед, получается, ошибался. Попробую поправить, что можно и надо просить помощи у Петра. У Апраксина просить помощи опасаюсь, может, он действительно со шведами да голландцами о чем-то договорился, а может, просто пили вечерами.

А ведь есть у меня жесткий и преданный Петру человек рядышком, до которого вряд ли иностранцы дотянулись. И опыт у этого человека не чета моему. Поклонюсь-ка архиепископу Холмогорскому, пусть вразумит.

Всю дорогу до Соловков прикидывал варианты противодействия шпионажу, имея минимум людей. В монастыре буквально напросился на поручение к воеводе. Петр обещал порох монастырю выдать, вот монахи уже год ждут. Хотят напомнить воеводе о царской воле.