В. ШУСТИКОВ:

– Вы были в курсе, когда Бубукин тяжело заболел?

– Конечно, все узнали. Даже в этом состоянии он приходил смотреть матчи турнира «Негаснущие звезды».

Что говорить? Валя рано попрощался с нами. Думаю, еще бы и поработал, и встречались бы мы, и поговорили бы. Оставался общительным до последних дней. Дай Бог всем так вести!

Ю. ВОЛКОВ:

– В конце февраля 2008-го в одном из подтрибунных помещений стадиона «Труд» отметили день рождения Владимира Петровича Кесарева с участием почти всего футбольного ветеранского сообщества во главе с Палом Палычем Бородиным, организатором торжества. Приехал и Валентин Борисович. Я не видел его с полгода. Поэтому обнаружил его резко изменившийся внешний вид: похудел, осунулся… Он подарил мне календарик со своей фотографией. Затем мы, усевшись рядом, примерно три часа общались на протяжении всего праздненства. Тогда же заметил, что он физически чуть-чуть сник. А раньше излучал оптимизм, живо реагировал на происходящее за столом шутками и анекдотами. Но чувствовалось: некий водораздел не позволяет ему вернуться в того Бубукина, которого помнили и знали все.

С. ЗАЙЦЕВА:

– Оставаясь духовно близкой с ним, успела навестить его на предсмертном одре. Но сначала он приснился. И будто просил, чтобы я зашла к нему. На следующий день, позвонив Зое Васильевне, все пересказала. В ответ она предложила: «Надо тебе придти в госпиталь». И повезла к нему, словно на прощание. Валентин Борисович выглядел неузнаваемо. Однако меня опознал, затем, хотя говорил плохо, вымолвил: «Извини, что не брит».

B. КОЛОСКОВ:

– Когда последний раз виделись с Бубукиным?

– За месяц до его ухода.

– Как выглядел Валентин Борисович?

– Сильно похудел, глаза перестали блестеть, в них не заметил присущего ему озорства. Правда, по-прежнему рассказывал анекдоты, но если раньше «выдавал» свежие, то тут – с «бородкой», видимо, те, которые помнил.

Г. САРКИСЬЯНЦ:

– Мне предстояло провести в динамовском манеже какое-то мероприятие. Только Валя появился, как вокруг собрались люди. Не знаю, как другие, но я знал, что за у него болезнь. Да и цвет лица был понятливый. Тем не менее, он, взяв меня за руку, сказал: «Жор, пошли! Совершенно новый анекдот…» – «Ну, давай, Валюш…» Так многие его называли. Несмотря на то, что Борисыч давно не был мальчиком.

C. ВОРОБЬЕВ:

– Во время одного из дней рождений Бубукина наша фирма подписала с ним пожизненный контракт. Я вручил имениннику сертификат, согласно которому он и его семья могут безлимитно и бессрочно экипироваться товарами «АВМ СПОРТ». Валентин Борисович – человек скромный, не часто обращался к нам: максимум один-два раза в год приезжал и забирал все, что нравилось ему и его родным.

Последний раз общались, когда он, тяжело болевший, приехал в офис с внуком. Внешний вид предательски выдавал незавидное состояние здоровья. Не знаю, почему – разумеется, не просил об этом – Бубукин, вдруг сняв с руки часы, подарил их мне. Теперь они хранятся в моем доме как ценный презент, о чем я сделал на них спецгравировку.

С. МИШУСТИН:

– Когда он сильно захворал и перестал ходить, мы его навещали, приезжали в клинику имени Бурденко. За несколько дней до кончины я позвонил: «Борисыч! Как дела?» А он, боровшийся до конца, ответил в своем духе: «Ну, Серега, на «троечку».

И. НАЗАРОВА:

– В последний раз виделись по случаю дня рождения Бубукина, когда он выглядел слабеньким после «химии», а я знала прогноз коллег. Когда приехала на Сокол, хозяева накрыли столик. Мы с Зоей беседовали, о чем-то вспоминали, делились сокровенным…

Н. НАСЫРОВ:

– Месяца за два-три до кончины встретились в последний раз. Он до конца оставался оптимистом, не жаловался, хотя я знал: Бубукин ходит на «химию», временно переезжая в клинику. Валентин Борисович гордился, что там его воспринимают, как известную личность: «Меня в институте имени Бурденко лечат очень заботливо» – «Тем не менее, держитесь!» – «Не волнуйся – все будет хорошо!» Эти его слова – дополнительная характеристика поколения, не привыкшего сдаваться. Подобный образ жизни он вел до печального финала. Пока чувствовал, что может ходить, ни для кого не становился обузой.

О. ШАРОНОВА:

– Когда увидела Валентина Борисовича на похоронах, мне кажется, он выглядел недовольным. Потому что был готов справиться с ужасной болезнью, но чего-то не хватило. А ведь имел в запасе столько силы духа!

Знаете, я обиделась на его жену… Она не верила в выздоровление. Что меня ужасно расстраивало, возмущало… Конечно, вы будете готовить книгу, наверное, об идеальном человеке.

– Нет-нет! «Сладкое» чтиво не мой профиль.

– Я ей высказала свое мнение: «Вы не имеете права – нет болезней неизлечимых. Их нет в природе! Тут важна глубокая вера. Она помогает человеку выжить!» А они доверились классической медицине… Он ведь умер не от рака, а от того, что отказали легкие, почки… Живя в семье, очень важно, когда близкий человек верит в тебя!

Я. ШАТХИН:

– Предчувствовали грустный финал?

– (После паузы.) Да, это ощущение присутствовало. Однако, когда он заболел и общался, то не заикнулся об отставке. Все равно считал себя тренером. Поэтому тогда мое главное желание заключалось в том, чтобы Бубукин скорее бы вернулся к нам!

В. АРТЕМЬЕВ:

– Если вспоминать о Вале, исходя из житейских перипетий, он – открытая личность. Но что касалось его глубоко личного, не делился. Даже когда я за 2 дня до смерти навестил его в госпитале (раз в неделю туда ездил), он сказал: «Ну, Слоник, попрощаемся мы с тобой скоро».

В. ИВАКИН:

– Общались до последних дней. Валя оставался оптимистом. Верил, что вырвется из лап хвори. К сожалению, чудо не случилось.

Е. ЛЯДИН:

– Разговаривали вплоть до его последних дней. Армейский Спорткомитет и футбольный клуб сделали все, чтобы продлить жизнь Бубукина. Не случилось – значит, судьба такая…

Н. СИМОНЯН:

– Отмечу его жажду жизни. Даже будучи тяжелобольным, верил, что выстоит. Поэтому говорил: «Палыч, мы победим!» И я ему отвечал: «Конечно, Валюша!» Хотя знал печальный диагноз.

В. ЦАРЕВ:

– Когда он болел, ничего мне не говорил. Более того, в ту пору почти не помню его расстроенным. В октябре 2008-го я находился в поездке, и как только мы прилетели в Москву, в машине по радио услышал о кончине.

С. ШМИТЬКО (из переписки с соавтором/редактором/составителем):

– Болезнь «сломала» Валентина Борисовича или он ее не замечал?

– Не припоминаю, чтобы Бубукин рассказывал о болячках, даже о последней, от которой не оправился. На своем 75-летии так шутил: «Что такое юбилей? Это когда много друзей, знакомых, букетов цветов – а ты еще живой».