— Дядя Лука, глянь! Почище, чем у барыни! — воскликнул Ванюшка. — Да это дворец не хуже царского!

Большое недостроенное здание в темноте казалось глыбой, и лишь стропила двускатной крыши угольно-черными полосами расчертили ночное небо.

— Точно — калитка! — крикнул Спирька.

— Вот и карауль ее!

Евгения даже не сделала попытки войти. Она пошла дальше, дальше — на морской берег. Там довольно широкая полоса вдоль самой воды была почти свободна от рыхлого снега. Видимо, Евгения знала эту особенность побережья. Она соединила руки на груди, сомкнув рукава, и настолько быстро, насколько позволял лунный свет, двинулась в сторону столицы. Охотники подождали немного и отправили к барину Ванюшку с донесением.

— Так, — сказал Андрей.

Незнакомка-то оказалась права. Всему виной — давняя обида, и Евгения получила удар в больное место: ей невыносимо знать, что ее, смелую и неуязвимую, выковавшую из той обиды оружие, истребившую в себе женскую слабость окончательно и бесповоротно, отпустили. Как будто уличную шавку ногой пнули: пусть тявкает, лишь бы убралась и не мешала.

— Ну что? Объединенными силами Измайловского и Преображенского полков возьмем логово злодея? — спросил Венецкий.

— Возьмем! — ответил Андрей.

Настало время истребить гада — вот что означал подарок блаженненького Андрея Федоровича, загадочного тезки.

* * *

Разведчики вернулись четверть часа спустя. Они выяснили, что в доме, где засел мусью Аноним, есть флигелек, в котором, возможно, поварня и людская; там уже поднялась суета.

— Неудивительно. Ждут Евгению с алмазами, а притащилась целая рота сердитых мужчин, да еще палить удумали, — Андрей усмехнулся. — Что, брат Лука, откуда лучше штурмовать обитель зла?

— А с того боку. В окнах уже свет, а там два окна темные. Там нас пулями не встретят. И, барин, я вот что скажу — хорошо бы флигелек поджечь. Пока там дворня будет свои пожитки спасать, мы дом-то и возьмем.

— Поджечь? — Венецкий даже растерялся. — Так ведь тушить придется…

— Не наша печаль. Сильного ветра нет, горящие щепки к соседям не понесет. Так как? Поджигать? Там сарай стоит, в нем сухие дрова. А у нас — порох… — спросил Скапен-Лукашка.

— Да, — твердо сказал Андрей. — С богом!

— Возок устлан сеном, можно наломать веток, сделать факелы и отвлечь внимание от сарая. Бегать с ними среди деревьев, перекликаться, — добавил Венецкий. — Авдей с Тимошкой управятся!

Осада обители зла началась. Соломин мог лишь вообразить, каково это — бесшумно обкладывать дровами флигель, добавляя порох, каково мельтешить с факелами… Вдруг он услышал голос Гиацинты. Как и следовало ожидать, она проявила любопытство, ловко взяла его под руку.

— Угомонись, сударыня, я же слеп, меня самого под руки поведут, а ты хочешь за меня держаться, — строго сказал Андрей. — Сиди в…

Гиацинта перебила его, произнеся нарочно заготовленное двустишие, для которого ей требовался подходящий миг:

— Хоть, кажется, в свече слепому нужды нет,

Но он, неся огонь, другим являет свет!

— А ведь она права! — вступился было за девушку Венецкий, но из дома стали стрелять.

— По сараю бьют, кого-то из наших заметили, — сказал Еремей. — Ого! А флигель-то занимается!

— Пора, — Андрей несколько секунд помолчал. — Господа, изготовьтесь к бою! — Переложив оружие в левую руку, правой Андрей перекрестился. — Ничего не бойтесь, мы Божью волю творим. Сказано ж: «Се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражию, и ничто не повредит вам».

— Однако ты, сударик мой, первым не суйся, — Еремей удержал питомца, крепко ухватив за плечо.

— Я должен.

— А коли из окон палить примутся?

— Ну так и я по окошку не промахнусь.

Еремей посмотрел на Граве, на Венецкого. Те разом кивнули.

— Ну… — шептал Венецкий, — ну же, ну…

Но не сразу раздались крики, не сразу полыхнуло сухое дерево и загремели взрывы пороховых зарядов.

Еремей едва ли не в охапке бегом донес питомца до тех окон, что были намечены к штурму. Венецкий подставил сложенные замком руки доктору, тот мгновение помедлил, не сразу сообразив, для чего бы это. Венецкий прикрикнул — и Граве, оказавшись на нужной высоте, выбил локтем стекла. Еремей на те же руки в замке поставил левую Андрееву ногу — тому, кто навычен верховой езде, удобнее выбрасывать свой вес вверх левой. Граве принял его там. Потом Еремей подсадил Венецкого и прибежавшего Скапена-Лукашку. Самому ему подставил руки Валер, сунув впопыхах свой пистолет прибежавшей вместе с ним Гиацинте. По одному к окошкам спешили охотники, и Савка помог забраться Валеру. Тот из окна протянул руку за пистолетом, но своенравная дочка отступила, всем видом показывая: и не надейся! Было не до капризов и переговоров — Валер побежал догонять Граве, Андрея и Венецкого.

— Что тут, как тут? — спрашивал Андрей. — Доктор, мы куда попали?

Но Граве вдруг кинулся куда-то в сторону. Голос Венецкого доносился чуть ли не сверху.

— Стой! — крикнул Еремей и загородил собой питомца.

Впереди, судя по шуму, была основательная драка.

— Сюда, ко мне! — звал Валер. — Ах ты, чучело! А не угодно ли?!

Зазвенело разбитое зеркало, с треском развалился стоявший под ним столик. На обломки повалился человек, которому не повезло встретиться с Валеровым кулаком.

— Берегись! — заорал непонятно кому незримый Граве. Статочно, именно он и выстрелил, потому что крик раненого был перекрыт его неожиданно громким голосом: — Соломин! Сюда! Тут чисто!

Андрей, держась за дядькино плечо, быстро шагал по коридору. Граве и Тимошка выскочили откуда-то, присоединились. Долетел крик Венецкого:

— Ну, я вас, сволочи!

— Стой, Андрей Ильич, — сказал Еремей. — Вот, дверь… Кажись, она и нужна. И заперта.

— Тут! — подтвердил подбежавший Савка. — Боле негде.

— Упустить не могли, — это был уже Скапен-Лукашка. — Дворню мы отсекли, она по двору мечется, барина там нет. Ну что? Начнем, благословясь!

Дверь выбили в две ноги — Савкину и Спирькину. За ней оказался кабинет — тепло натопленный, хорошо обставленный. Вот только освещался он одной-единственной свечой — ей полагалось бы стоять в бронзовом подсвечнике, а она была в самом простеньком, оловянном, как будто ее сюда принесли случайно. В большом бронзовом свеч не имелось вовсе.

Незваных гостей в кабинете встретили два выстрела, оба — бездарных, словно стрелки впервые взяли в руки оружие.

Андрей выстрелил на звук, услышал вскрик раненого. Другой стрелок, поняв, что церемониться не станут, бросился на колени и пополз к стоявшим в дверном проеме «гостям».