— Язык-то попридержи, негодница! — воскликнул мистер Окройд. — Я поеду на машине, мисс Трант, спасибо.

Да, на машине будет лучше всего. Однако мистер Окройд решил на этом не останавливаться и придумал еще кое-что. Он им покажет!

На следующее утро мистер Окройд явился к мисс Трант очень смущенным и растерянным, однако та была так занята, что не заметила ни его состояния, ни всего остального.

— Доброе утро, мистер Окройд, — сказала она. — Вы как раз вовремя.

Лицо мистера Окройда тотчас осунулось. Один мимолетный взгляд — и его сразу узнали! Впрочем, мисс Трант его все-таки ждала… Потом к ним подошла Сюзи. Обычно мисс Трант брала с собой двух пассажиров, не больше, чтобы оставалось место для багажа. Мистер Окройд приветствовал Сюзи робкой улыбкой.

— Здравствуйте, здравствуйте! — воскликнула она. — Это еще что такое? Мисс Трант, вы видели?

Та с улыбкой окинула взглядом мистера Окройда.

— Вы действительно переменились…

— Да он сбрил усы!

— И правда.

— Ему надоело торчать за кулисами! Правда, Джесс? Или вы оставили их на память своей квартирной хозяйке — как сувенир?

— Фу, что за гадости, Сюзи! — воскликнула мисс Трант.

— Небось меня не узнать, а? — спросил мистер Окройд, щупая верхнюю губу. — Так оно всегда бывает, ежели усы сбрить.

— А по-моему, ничего не изменилось.

— Все та же добрая траурсфордская физиономия! — заверила его Сюзи.

Мистер Окройд упал духом. Похоже, он совершенно напрасно себя обкромсал.

— А больше вы ничего не заметили? — с надеждой спросил он.

Барышни посмотрели внимательней. На сей раз первой догадалась мисс Трант.

— Знаю! — воскликнула она. — У вас новая кепка, мистер Окройд!

— По-моему, та же самая, размера на два меньше, чем надо, — сказала Сюзи.

— Нет, та была коричневая, — возразила мисс Трант.

— Ой, и правда! Эта серая. Теперь вспомнила, старая была «грязно-коричневая», как говорят в Йоркшире. По мне, так не грязно-коричневая, а попросту старая грязная кепка! Убедились? Он тоже хочет стать артистом — бриться начал, кепки меняет, как перчатки!

Мистер Окройд неловко улыбнулся и слегка заломил назад новую кепку — поскольку она была того же размера, что и старая, то и назад съезжала так же отменно. Однако на душе у него было очень грустно. Утром, сбрив усы, он на один безумный миг представил, как мисс Трант и Сюзи его не узнают. «Да еще полкроны на кепку потратил, — подумал он. — А старая-то лучше была. Прям хоть бороду отпускай да шляпу напяливай, чтоб не узнал никто. Эх, все бесполезно!..» И ведь он уже написал домой, куда едет. Если полиция перехватила письмо, его песенка спета. Мистеру Окройду совсем расхотелось в Уинстед.

III

Во всей восточной части центральных графств не сыщешь городка приятней, чем Уинстед с его булыжными мостовыми, широкой Хай-стрит, приходской церковью XV века, елизаветинским крытым рынком и старыми домиками под остроконечными крышами. Примечателен он не только рынком: в скромной и благородной манере здесь производят перчатки, чулки, носки и кружева. Денег тут предостаточно, в магазинах на Хай-стрит стоит столичный дух, в кафе «У Манси» играет ансамбль (пианино, скрипка и виолончель) и дважды в неделю устраивают thé dansant[48], а на рыночную площадь каждые десять минут прибывает автобус из какой-нибудь деревушки, коих вокруг Уинстеда великое множество (Уинстед для них — центр мироздания). Кроме того, здесь есть кинематограф, один небольшой драматический театр и варьете, которое в межсезонье впихивает между выступлениями собственной труппы концерт каких-нибудь разъездных комедиантов.

«Добрые друзья» давали концерт в варьете, и дело шло даже лучше, чем в Сэндибэе. Пусть зрители не бесновались от восторга, их было немало и хлопали они громко — особенно те, что сидели на самых дорогих местах. Уинстед оказался «стоящим местечком», говорили друг другу артисты. Город понравился всем, за исключением Джерри Джернингема, которому становилось тошно при мысли о выступлениях в любом городе меньше его родного Бирмингема, и который «с умэ схэдил в этой глуши». Даже съемные комнаты оказались лучше, чем все прежние: чище и уютней. С погодой им тоже повезло: золотой октябрьский воздух-бальзам и спелый солнечный свет, похожий на старые кирпичные стены. Мисс Трант чувствовала себя как дома и наслаждалась каждой минутой, проведенной в Уинстеде. Элси случайно встретила в городе своего давнего друга, мистера Лонга-младшего из агентства недвижимости «Лонг и Пассбери» с Хай-стрит, который два года назад увивался за ней в Кромере, — на сей раз он решил совместить приятное с полезным и катал ее на своей двухместной машине. Сюзи с удовольствием бездельничала, но втайне тоже вздыхала по большим городам и шумным улицам; если подчас ей приходилось гулять одной, то вовсе не по воле ее коллеги, Иниго Джоллифанта. Миссис Джо, вновь почувствовав себя успешной и процветающей артисткой, принялась за исполнение большого вязального прожекта, рассказала квартирной хозяйке все про Джорджа и время от времени эффектно появлялась в кафе «У Манси». Джо гулял на солнышке, дымя трубкой, слушал байки мистера Мортона Митчема и играл на бильярде с Джимми Нанном. Последний, отправившись на поиски средств для пищеварения, обнаружил на задворках Хай-стрит одного уморительнейшего аптекаря, с которого немедленно срисовал персонажа для комедийной сценки.

Всех этих людей, однако, не разыскивала полиция. Мистер Окройд, убежденный, что находится в розыске, никакого удовольствия от Уинстеда не получил. Все вокруг так и норовило лишить его душевного спокойствия. Даже солнце старалось поярче осветить его лицо для проходящих мимо полисменов. На второй день пребывания труппы в Уинстеде произошла неприятность: мистер Окройд весьма уютно и вольготно устроился в съемной комнате, однако решил, что киснуть в четырех стенах не имеет смысла, и храбро вышел на прогулку по городу.

На углу, сворачивая к площади, он случайно с размаху налетел на сержанта полиции — тучного, неприятной наружности человека.

— Эй, эй! — рявкнул полицейский.

Мистер Окройд испуганно на него покосился, что-то буркнул и поспешил прочь, стараясь не бежать. Лавируя между автобусами, он пересек площадь и, сбавив шаг, вышел на Хай-стрит. Там он повстречал Джимми Нанна, который нес в руках крошечный сверток — несомненно, завернуть его так аккуратно мог только аптекарь.

— Когда-нибудь слышали про такую штуку, мистер Окройд? — спросил Джимми, показывая ему сверток. — Называется «пепсин». — Добрых пять минут мистер Окройд слушал его разглагольствования о пепсине, которому, очевидно, предстояло последнее испытание: схватка до победного конца с желудком Джимми. К концу этих пяти минут мистеру Окройду удалось глянуть через дорогу. Там, на тротуаре, стоял тучный полицейский. И смотрел прямо на него.