Юрий Карякин

«…Чтобы перестройка сделалась действительно необратимой, надо, по-моему, прежде всего трезво, бесстрашно и даже, если угодно, жестоко представить себе, осознать, что будет, если она погибнет. Представить, осознать так, чтобы этот путь, путь отступления, провала, катастрофы, стал въяве отвратителен всему нашему обществу, а потому – закрыт, отрезан, „заказан“.

Что будет, если перестройка погибнет? Будет ЧЕРНОБЫЛЬ. Универсальный – экономический и политический, социальный и национальный, идеологический и духовно-нравственный. И это произойдет как бы по плану, в результате вполне сознательных целеустремленных усилий тех, для кого нет ничего выше корыстных интересов и привилегий».

Кронид Любарский

«Буду говорить о необходимости политической реабилитации эмиграции. Надо вернуть – точнее, предоставить полную возможность вернуться – всем тем, кого силой вытолкнули в эмиграцию, изгнали из страны, лишили гражданства. <…> Творческая интеллигенция сейчас – единственный серьезный адрес для серьезного разговора. <…> Большая часть современной политической эмиграции приняла и поддержала происходящие сейчас в Советском Союзе процессы. <…> Современные политические эмигранты – это уникальное соединение знания жизни западного демократического общества и понимания нынешних реалий Советского Союза.

Кронид Любарский и Юрий Карякин. Мюнхен. Ноябрь 1988

Многие правозащитники – и я отношусь к их числу – не верят, что демократизация и экономическое возрождение страны возможны на пути социализма. Тем не менее мы готовы – в который уже раз! – оказать тем, кто думает иначе, кредит доверия. Не могу найти более точные слова, чем слова Герцена „Мы идем с тем, кто освобождает, пока он освобождает“».

Анатолий Стреляный

«Одно из недоразумений последних лет: называть экстремизмом мнение о том, что разрыв с прошлым должен быть резким, что пропасть надо преодолевать все-таки в один прыжок. <…>…считаю более убедительными взгляды и предложения „экстремистов-рыночников“ (экстремисты-не рыночники меня не интересуют, это по части психиатров). Но мне хотелось бы, чтобы и постепенновцы допускали, что они тоже могут ошибиться, тем более что их разочарование, в случае моей правоты, будет более горьким».

Николай Шмелев

«Начался постепенный, но реальный процесс ухода партии из экономики, ухода из текущей экономической жизни, из оперативного управления экономическими процессами. <…> Чудовищная энерция системы, которая создавалась, жила 60 лет и продолжает жить своей жизнью. Она имеет свою собственную логику движения».

Валерий Чалидзе

«Очищение страны может быть достигнуто не покаянием или взаимными обвинениями, а готовностью жить иначе. В ситуации, когда кризис страны осознан страной (если это так!), в этой ситуации должна прийти на ум идея прощения прежних грехов. Прощения без забвения, ибо отказ от анализа прежних бед социально вреден. <…> В условиях, когда правительство делает ставку на кооперативы, освобождение деятелей второй (теневой) экономики – разумный шаг. Эти люди пытались применить свой предпринимательский талант, когда это было незаконно. Разумно, чтобы их талант теперь служил обществу».

Витторио Страда

«Сталин только укрепил коммунистический тоталитаризм, но создал его не он. Основы советского тоталитаризма были заложены большевистской революцией и ее великим демиургом – Лениным, а фашистский тоталитаризм лишь обезьянничал, противопоставив себя одновременно и либерализму, и коммунизму. <…> Тоталитаризм не был вызван дьявольскими кознями горстки неизвестно откуда взявшихся индивидуумов с криминальными наклонностями. Феномен тоталитаризма коренится в русской и немецкой, а также итальянской культуре и – более широко – в культуре европейской. Но в России – специфическая ситуация недоразвитости или относительного отставания в развитии по сравнению с европейским Западом. – На этой почве и стал возможен „сталинский феномен“, и потому-то нельзя превращать Сталина в простого преступника: спору нет, он был преступник, но он был и революционер, и вне революционной коммунистической культуры становятся необъяснимы ни он, ни его культ, причем не только в России, но и в мире. Нелепо спрашивать: „неизбежен Сталин или нет?“ – главное, он „был“, и это требует объяснения».

Зденек Млынарж

«…Демократия не может подняться выше, чем уровень развития данного общества. Поэтому я думаю, что надо считаться с тем, какая именно партия могла бы возникнуть при условии совсем свободного творчества масс. Может быть, я ошибаюсь, но, к сожалению, я опасаюсь, что она могла бы называться „Память“. <…> И вопрос о развитии демократии в Советском Союзе сегодня, на мой взгляд, это не столько вопрос о развитии демократии для общества, сколько, прежде всего, вопрос качественного изменения самой властвующей элиты как социального слоя».

В Барселоне Карякин познакомился с Робертом Рождественским, который держался как-то в стороне, очень скромно. И никто из счастливых наших письменников и журналистов, впервые вырвавшихся в Барселону, не знал, не догадывался, что встреча эта стала возможной благодаря ему. Вот что записал потом Юра в своем дневнике: «Я в те годы, как и многие, несправедливо держался от него на расстоянии. И вдруг на аэродроме увидел, как он – великан! – с трудом волочит свой чемодан.

– Помочь?

– Спасибо, я сам.

Тут только я понял, что этот человек очень болен. И еще впервые увидел его глаза: в них доброта, мука, скромная признательность, благодарность и благородство.

А уж потом в Переделкино в самый последний год сблизились. Я, дурачок, еще пытался привезти к нему доктора-«травника». Не понимал, насколько тяжела была его болезнь. Не понимал, что стоял он уже давно на самом краешке…»

Глава четырнадцатая

Наши друзья возвращаются

Неизвестный. Магадан и далее

Первая встреча старых друзей Юрия Карякина и Эрнста Неизвестного произошла в 1987 году в Мексике, по телефону. Карякина впервые выпустили на Международный социологический конгресс.

Сразу по приезде в Мехико Карякин (а остановился он не в гостинице, а в доме у нашей «мексиканской дочки», переводчицы Сельмы Ансиры) пошел в музей Троцкого, который советским людям посещать запрещалось. Там он познакомился с правнучкой Льва Давидовича, которая вечером улетала в Нью-Йорк. С ней Карякин передал записку Эрнсту.

Чтобы понять ее содержание, напомню, что в те дни в газете «Московские новости», с которой Карякин сотрудничал, опубликовали «Письмо десяти» о перестройке. Среди них были Зиновьев, Максимов, Любимов, Неизвестный и другие. Авторы, в частности, говорили, что не поверят ни в какую перестройку и гласность, пока их письмо не напечатают в открытой печати. Вот Юра и написал ему: «Эрик, ну напечатали твое письмо. Вот тебе другой аргумент. Вчера в Москве в ЦДЛ я произносил тост за вдову Бухарина, а