– Я был занят… искал тебя. У меня было… чертовски много времени. Мог бы догадаться, что ты найдешь меня первой.

– Я видела тебя… на берегу… – она чувствовала вкус крови на его разбитой губе, но это было не важно, все было не важно…

– Знаю, знаю… я думал, ты…

– Да, я знаю, прости… Но почему ты набросился на меня сейчас? Почему ты здесь? – Этта заставила себя остановиться, оторваться от лица Николаса и просто обхватить его руками, чтобы дать ему возможность ответить. Он обнял ее рукой за талию и, тяжело дыша, уткнулся лбом ей в плечо.

– Почему у нас получается встречаться при одних и тех же обстоятельствах? – услышала Этта его удивленный вопрос. Жидкая грязь просачивалась сквозь ее плащ прямо к коже, но она едва чувствовала это. Жилка Николаса билась у ее щеки, но совсем не так ровно и уверенно, как, ей помнилось, билась даже в самые отчаянные времена.

Это просто из-за темноты – она не сомневалась, – просто от голода, усталости и из-за теней он выглядел таким ослабевшим. Но, пробежавшись пальцами по его спине, она почувствовала каждый позвонок, все грани ребер. Чуть отстранившись, Этта коснулась полуоткрытыми губами его губ, сплетая вздох с его тяжелым, через силу, дыханием.

– Я не могу даже удержать тебя, – прошептал он. – Слишком много, слишком быстро… я не боялся раньше, но теперь ловлю себя… ловлю себя на том, что мне немного страшно.

– О чем ты? – спросила она, пытаясь осмотреть его, разглядеть его лицо. Он лишь крепче прижал ее к себе трясущейся от напряжения рукой. Она запустила руку в его лохмы, почувствовав тепло кожи на голове. Николас потянулся снова поцеловать ее, прихватывая мягкий уголок ее рта.

– … я просто выбрала того, кто выглядел с меня… – послышался голос Софии.

– Я не с тебя ростом! – огрызнулся Джулиан.

– Ладно, если ты предпочитаешь «того, кто выглядел легкой добычей»…

Этта слышала, как подошли София с Джулианом, почувствовала, когда они их увидели. Тишина, упавшая на них, казалось, продлилась целый век.

– Что ты тут делаешь до сих пор? – София выстрелила словами в Николаса. – Он же заметит, что ты отстал, если ты не поспешишь.

– Я подумал, она – Этта – могла… ранить тебя…

Сложить вместе тихие обрывки его слов было нелегко, но Этта догадалась: София набросилась на Джулиана, не зная, кто он, чтобы отобрать его мантию и пробраться на аукцион, а Николас, увидев, как фигура в маске – Этта – бросилась за ними, испугался, что София может не справиться с двумя противника сразу.

– Почему вы..? – начала Этта. – Скажите мне, что происходит… Николас!

Холодный ушат страха при виде того, как он обвисает на ней, не шел ни в какое сравнение с ураганом проклятий, исторгнутым Софией. Перемахнув через поваленное дерево, она схватила Николаса за плечи и с силой – даже челюсти стукнули – встряхнула его.

– Проклятье, Картер, – выругалась она. – Не сейчас, черт тебя возьми…

– Николас? – Этта все повторяла его имя, словно его одного было достаточно, чтобы привести его в чувство. – Скажите же мне, что происходит!

– У нас нет времени, вот что, черт возьми, происходит, – огрызнулась София и, без долгих разговоров залепила ему отменную пощечину.

Даже когда он пришел в себя, тьма в глазах не рассеялась окончательно, мрачным гало окружая ее лицо, словно пытаясь прогнать сон о ней. Но она была здесь.

Этта все еще была здесь.

Она опустилась рядом с ним на колени, источая запах костра, жар свежего хлеба, тепло дома. Грязь, налипшая ей на лицо, поймала прядку волос, приклеив ее к щеке. Он, хоть тресни, не смог бы объяснить, почему эта прилипшая прядка показалась ему бесконечно дорогой.

– Ты нездоров, да? – прошептала она.

Он знал, что это София поднимает его со спины, чтобы он мог видеть их – их, потому что брат нависал над ним, стоя всего в нескольких футах, и выглядел таким растерянным, что Николас едва узнал его.

– Джулиан, – выговорил он с облегчением. Он не осознавал до этой самой минуты, как благодарен судьбе, что они двое нашли друг друга. Этта защитит Джулиана, а Джулиан проследит, чтобы Этта не осталась одна.

Услышав свое имя, его единокровный брат приблизился к их тесному кружку.

– И вот настает то самое время, когда я называю себя дураком и неблагодарной свиньей, а ты даешь мне в рыло.

Встретившись с ним взглядом, увидев лицо брата, Николас вспомнил ярость, которая, как он всегда воображал себе, должна была вскипеть в нем, созрев за столько лет обид, дурных мыслей и злых слов. Но сейчас он чувствовал только покой. Он принял решение, был благодарен и, самое главное, рад: вот его брат, и даже смерти не отменить его любви к нему.

– Может, как-нибудь в другой раз?

Он выразительно посмотрел на Софию, указав глазами на Этту.

– Хорошо, – вздохнула София. Потом повернулась к Этте: – Я сожалею о том, как относилась к тебе. И я также сожалею, что твоя мать – демон, сбежавший из преисподней.

– А я сожалею о том, что случилось с тобой, и обо всем, что я тебе говорила, за исключением тех случаев, когда ты этого заслуживала, – сказала Этта дрожащим, несмотря на ее старания, голосом. – Но почему никто не хочет мне ответить? Что происходит?

Его ужасающая гордость не позволила ему просить о помощи, чтобы встать, но остальные предложили ее и без слов. Этта тянула Николаса за руки, поддерживая равновесие за него. Видеть ее перепуганное лицо было мучительно. Николас повернулся к Софии и Джулиану.

– Мне нужна минутка.

– У нас ее нет, – отрезала София. – Я им все объясню. Пошли!

Он покачала головой. Бог отпустил мне немного времени для этого.

– Всего минуту. Пожалуйста.

Николас не сомневался, она будет драться до их последнего вздоха, но София, коротко фыркнув, кивнула и потащила Джулиана обратно на тропу.

Этта развернула Николаса лицом к себе.

– Скажи мне. Пожалуйста, скажи мне, что происходит. Почему ты был с Айронвудом? Ты в порядке? Что у тебя с рукой?

Конечно, она заметила.

– Я сейчас – не совсем я, – признался Николас. – Нет времени объяснять все, только самое важное. Если бы я мог выдернуть мгновение из времени и остаться вдвоем навсегда, я бы так и сделал. Но мы не можем остановить время, мы можем только поправить его.

– Именно это я и пытаюсь сделать, – сказала Этта. Лицо девушки светилось мягким, словно свеча, светом, исходящим из ее сердца, и, когда она приблизилась к нему, казалось, она пытается передать ему свой свет. Николаса обожгло сожалением, что он не доверяет своему телу настолько, чтобы обнять ее так, как хочется, в очередной раз не потеряв сознание.