— В чем?!

— Ну… в том, что боялась… Тём, слышишь?

— Что?

— Слушай. Не дыши…

В тихий звон летнего луга проник новый звук. Похожий на кузнечиков, но не прерывистый, а ровный. Словно кто-то за дальними кустами вертел швейную машинку.

— Ура… — шепотом сказал Кей.

— Что ура?

— Тише…

Среди двух пухлых облаков возник в синеве белый трепещущий клочок. (Еще один змей? Нет…) Он увеличивался вместе с нарастающим стрекотом, обретал форму и наконец превратился в дрожащую парусиновую птицу с колесиками и мерцающим пропеллером. Эти колесики с пухлыми шинами и перепончатые белые крылья пронеслись в трех метрах над головой Артема и Кея, обдали ветром (Кей даже присел). Аппарат зачиркал шинами по верхушкам иван-чая, сел, пробежал немного и остановился в десяти шагах. Желтый винт помахал лопастями и замер.

— Чудеса… — выдохнул Артем.

— Тише, — опять сказал Кей.

На матерчатом, со шнуровкой и рейками фюзеляже был странный знак: пятиконечная морская звезда с изогнутыми концами. Ярко-голубая. Над бортом со звездой показался мальчик. С длинными светлыми волосами, в синей матросской блузе старинного покроя — с широким воротником и галстуком. Был он постарше Кея, лет четырнадцати на вид.

Он спросил негромко, но с тем же проникающим звоном, что у зеркальца:

— Это вы сигналили мне?

— Да, — сказал Кей. Взял Артема за руку и повел сквозь траву к самолету. И опять глянул строго: «Не спрашивай…»

Мальчик смотрел спокойно и весело.

— Садитесь… — И спустил из кабины легонький трап — два деревянных бруска с бамбуковыми перекладинками. Кей легко взлетел по ступенькам, оказался внутри.

Летний мир звенел волшебно и празднично. Скворечники, уже не таясь, шастали в траве. Коричневые бабочки стаями носились над лиловыми и желтыми соцветиями. Было все как во сне. И все же Артем спросил с сомнением:

— Вы думаете, эта штука выдержит меня?

Юный пилот улыбался белозубо и бесстрашно:

— А вы уменьшите свой вес.

— Как? Похудеть? Я и так кожа да кости.

— Представьте, что вы мальчик. Как он, — пилот озорно кивнул на Кея.

Проще всего было возмутиться и заспорить: до шуток ли? Но здесь, на лужайке, где собирались плясать скворечники, были свои законы. Артем поправил очки, помолчал несколько секунд и… представил. Как он, двенадцатилетний, в лагере «Приозерном» бежит к будке-водокачке, за которой ждет его Нитка. По такой же высокой траве, как здесь. И метелки травы щекочуще пролетают у его голых локтей. И ребячья невесомость вошла в Артема (он потом еще долго будет ощущать эту невесомость — много дней после того, как закончится эта история).

Артем вскочил на лесенку, взялся за матерчато-рейчатый борт (самолет заходил ходуном; сама собой повернулась лопасть воздушного руля — белая с синим номером «L-5»). Позади плетеного пилотского сиденья распирала борта доска-скамейка. Кей подвинулся. Артем втиснулся между ним и тонким шпангоутом, самолет закачало опять. «Ох, брякнемся», — подумал Артем, но без боязни, а как мальчишка, усевшийся на высокие качели. Он уселся поудобнее.

— Тише ты. Прямо как бегемот, — шепотом сказал Кей.

— А ты как школьная завуч: только и знаешь воспитывать…

Мальчик-пилот засмеялся и оглянулся. Глаза его были синие, лучистые. И чем-то он (чуть-чуть) был похож на Зонтика.

— Летим? — все с тем же звоном спросил он.

— Да! — радостно выдохнул Кей.

Желтый винт качнулся, замелькал, превратился в размытый стрекочущий круг с россыпью солнечных искр. Крылатый аппарат задрожал, зашевелился, будто пробуя силу в напружиненных птичьих мышцах. Поехал… Побежал. Зашуршала по парусиновому днищу трава. Из-под колес прыснули скворечники. Артем на миг разглядел даже их тонкие птичьи ноги. Самолет подпрыгнул и повис в летящем навстречу теплом воздухе. Кусты, шоссе, перелески стали уменьшаться, земля наклонилась в плавном развороте.

Перед пилотским сиденьем был изогнутый стеклянный щиток, но летчик не прятался от ветра. Левой рукой покачивал рычаг управления, а правым локтем лег на кромку борта и подставил встречному воздуху лицо. Голубой воротник затрепетал как флаг, волосы рванулись назад. В них, как в пропеллере, задрожали искристые огоньки.

Летчик оглянулся.

— Ну как?

Мотор урчал негромко, будто отлаженный холодильник, было слышно каждое слово.

— Прекрасно, — сказал Артем, вцепившись в скамейку. А Кей показал большой палец:

— Во!

Летчик опять белозубо засмеялся, и тогда Артем спросил, позабыв о строгостях Кея:

— Вы — Максим?

Острый локоть Кея тут же саданул его под ребро. Но летчик, не гася улыбки, отозвался сразу и просто:

— Да! Меня так зовут! — И плавно вывел аппарат из долгого разворота.

Кей сердито шевельнул губами:

— Говорил: не болтай…

— Я больше не буду.

Внизу медленно-медленно плыла пятнисто-зеленая земля с желтыми жилками дорог и тенями облаков. Потом проступила еще одна жила: набухшая, голубая.

Мальчик снизил самолет и повел его вдоль русла. Все ниже, ниже…

— Что-то случилось? — спросил Артем, пряча опасение под небрежностью тона.

— Не-а… — небрежно отозвался Максим. — Просто у самой воды легче лететь, больше подъемная сила. А то ведь нас все-таки трое…

И они полетели у самой воды. Ударил навстречу запах речного песка и камышей. Один раз во время крена колесо зацепило воду и потом долго вертелось, искры спиц перепутались с искрами брызг.

Потом река ушла в сторону, парусиновая дрожащая птица опять набрала высоту. Ее накрыла тень облака.

Вместе с тенью к Артему вернулась тревога и память о недавнем.

— Кей, а куда мы летим-то? В Неплянск?

Кей сидел, как в саду на лавочке. Поставил ноги пятками на скамью, обхватил колени и смотрел перед собой. Будто не слышал Артема.

— Кей!

— Нет, не в Неплянск. Туда пути по воздуху нет. Да и что нам теперь делать в Неплянске…

— Там все еще то самое число?

— Не в этом дело…

— Объясни!

— Да ничего я не могу объяснить! Потерпи.

До чего же вредная личность! Так бы и дал «о-пле-уху». Или другую «опле…», ниже спины. Ну, ладно… Артем стал терпеть.

Показался город. И х город. Со знакомыми колокольнями, многоэтажками и башней Главной почты. С похожими на бугристый, изрытый плюш Пустырями. Там и тут на этом плюше виднелись длинные коробки цехов, трубы и нитки рельсовых линий.