– О том ли ты сейчас спрашиваешь, блудница?

– Да что ты заладил, блудница-блудница? – разозлилась Анна. – У меня есть имя, как и у всех!

– Если я назову тебя по имени, то суть твоя не переменится.

– Так чего же ты, безгрешный Господь, взялся спасать блудницу?

– Потому что мой братец возьмет заложника, а это многое меняет. – ответил Егор.

– Ты меня съесть хочешь, дяденька? – Эля прижала к лицу желтого плюшевого медвежонка.

– Я не питаюсь непонятно чем, – хмыкнул Дилан, – сиди там и помалкивай.

– А зачем я тебе, дядя?

– Много будешь знать… – Дилан самодовольно улыбнулся, посмотрев в зеркало на Элю.

– Знаю, знаю! Состарюсь! – закивала Эля.

– Вот уж нет, до старости можно и не добраться! Но это в твои несколько лет, проведенных на Земле, не понять.

– Но если ты меня есть не собираешься, то, значит, ты не серый волк, а похититель чужих детей?

– Что-то вроде того, – задумчиво ответил Дилан, – когда собственные родителя отвергают своих детей, те становятся похитителями чужих.

– Бедненький, так ты же заболел, дяденька! – воскликнула Эля и ойкнула от того, как резко затормозила машина.

Дилан обернулся к Эле.

– И чем же я, по-твоему, болен, маленький потомок обезьянки?

– Ты маньяк. Ты потерял что-то, свихнулся от горя, и теперь ты маньяк, которого все ищут.

– Это кто же тебе такое рассказал, дитя? – воскликнул Сомерсет.

– Телевизор, – прошептала напуганная Эля.

– И меня еще называют дьяволом, когда сами изобрели телевизор!

– Значит, ты не будешь меня есть? – не унималась Эля, забиваясь в уголок заднего сиденья, подальше от Сомерсета.

– Нет, дитя, ты нужна мне на расходники.

– Ты торгуешь органами детей?! Тебя проклянет Бог за это!

– А это тоже телевизор сказал?

– Нет, тетя Аня.

– Надо будет с ней перекинуться парой слов.

– Она святая! – заверила Эля.

– Она так сказала?

– Нет, мама.

– Человек о человеке. Интересная у тебя тетка, – хмыкнул Дилан. – Что-то в тебе есть и кого-то ты мне напоминаешь, маленькая жертва телевизора, – Дилан вздохнул, оглядывая Элю, – мне нужен твой замечательный генный набор, дитя.

– Зачем тебе мой ДНК? – губы Эли затряслись от страха.

– Тетя рассказала про гены?

Эля кивнула.

– Значит, понимаешь, что вся информация о человеке в генах, а в тебе информация о человечестве. Вся. Даже обидно, такой ценный ребенок, но надо делиться с другими.

– Ты хочешь меня поделить на все-все мои гены? – заплакала тихо Эля.

– Не реви, – одернул ее Дилан, – тебя не учили делиться?

– Учили, – всхлипнула Эля в сумраке автомобиля, горько и безнадежно, – а с кем ты хочешь делиться, дяденька?

– С другими мирами, со звездами, со Вселенной.

– Ого-о, – Эля забыла про слезы и широко распахнула глаза. А Дилан снова завел машину и тронулся в путь.

– Ты меценат?

– Нет.

– Значит, ты волшебник?

– Кому как, – ответил Дилан.

– А добрый или злой?

– Кому как, – уже задумчиво сказал Сомерсет.

– А как кому? – не унималась Эля.

– Все, приехали, – Дилан выдохнул и, остановив машину, вышел из нее.

Открыл дверцу со стороны Эли и за руку вытащил ее с сиденья.

Эля заплакала.

– Мне будет очень-очень больно? – спросила она.

– Нет, ты будешь ждать особого часа, – ответил Сомерсет и подошел к рядом стоящему зданию на выезде из города. Он похлопал по белой стене, и она зашевелилась, словно вспухла, по ней пошли рябь и волны, а затем образовалась темная дыра с неясным темным светом внутри. Странные маленькие твари поползли из дыры, похожие на непонятных жутких зверей с множеством глаз и острыми когтями, переходящими в руки.

– Ай-я-яй, – запричитала Эля, – и куда жэк-то смотрит, сколько животных под домом некрасивых живет!

– Ох уж эта твоя тетка! – Дилан подошел к Эле и, присев на корточки перед ребенком, оттянул рукав своего грязно-зеленого свитера. На его руке Эля увидела, восхищенно охнув, изображение красивого синего цветка.

– Розааа, – зашептала она.

– Да, и ты будешь ее охранять, это последняя роза, – ответил Дил и положил ладошку Эли на свое тату. Каким-то образом изображение розы перепрыгнуло на ручку Эли, застыв на тыльной стороне ладони.

– Как красиво, – прошептала Эля и восторженно посмотрела на Дилана.

– Согласен, – и быстрым движением коснулся лба Эли. Лиза рухнула мертвым сном, как подкошенная. Вынырнувшие из дыры в стене черные огромные щупальца подхватили ее и понесли вовнутрь сгущающейся тьмы, куда-то в самое сердце неведомого.

– Охраняйте, как зеницу ока! – велел Дил. – А теперь надо сбить со следа Сову. – Ну, – обратился он к мерзким тварям, жавшимся к его ногам, – начинайте собирать детей со всего света, создайте иллюзию! И никого не ешьте, Сова догадается тогда!

Твари разбежались, словно и не было их. Только черные вонючие лужицы остались там, где они толпились.

– Ну, пора дальше, – сам себе сказал Дилан и пошел к машине.

Виктория вышла из банка и огляделась по сторонам. Гул нарастал, а вместе с ним и странное беспокойство, тревога за дочь, но она верила – Анна справится. Люди на улицах метались, и город быстро превращался в подобие заброшенного каменного артефакта, по дорогам которого все реже и реже неслись автомобили, уступая запустению и крадущейся вслед темноте. Раздался звон стекла, видимо, витрина разлетелась вдребезги под руками мародера. Виктория плотнее прижала к груди сумку с деньгами. Почему Анна так любит наличные деньги? И, немного поразмыслив, вернулась в банк, положив основную часть денег на свою карту, для безопасности. Она была единственной клиенткой банка в этот час, многие работники уже покинули свои места.

– А знаешь, дорогуша, – к ней подошла слегка качающаяся женщина с бокалом шампанского, – ты очень миленькая.

– Спасибо… Вероника Сергеевна! – прочитала Виктория имя женщины на приколотом к груди бейджике.

– Не стоит нам всем никуда торопиться, – Вероника взяла со стола второй бокал и протянула его Виктории, – пей, – подтолкнула она, – пей, говорю, не понимаешь, что это конец света?

Виктория нервно выпила содержимое бокала.

– Я пойду, – она направилась к выходу.

– Куда, – раздался хохот Вероники, – все двери я закрыла. У нас очень хорошие автоматические засовы! От неприятностей. – Она продолжала хохотать, а Вика подошла к окну, большому, светлому и теплому, за ним словно в ирреальном мире происходило невиданное кружение внезапной осени и порывов урагана. Может, это действительно конец? Какое чувство безысходности! Она машинально застегнула джинсовую куртку, словно боясь холода.