3 = 1 + 1

Некоторые картезианцы возразят, что 1–1 равно 0, а делить на 0 нельзя. На это можно ответить, что именно потому и нельзя, что деление на 0 дает бесконечность, а бесконечностью в математике не пользуются. Но мы, не ограниченные математическими правилами, можем позволить себе бесконечность.

В этом случае 1 + 1 равно не только 3, но и бесконечности. Так математика смыкается с философией и с квантовой физикой…

В 1904 г. мировое научное сообщество пришло в сильное волнение. Наконец-то нашлось «животное, равное умом человеку»! Речь шла о 8-летнем коне, обученном австрийским профессором фон Остеном. К сильнейшему удивлению всех посетителей, конь Ганс отлично разбирался в современной математике. Он щелкал, как орешки, предложенные уравнения, умел называть точное время, узнавал на фотографиях людей, которых ему представляли несколькими днями раньше, решал задачки на логику. Ганс указывал копытом на предметы, обозначал топотом цифры, выбивал буквы, складывавшиеся в слова: один удар означал «a», два – «b», три – «с» и т. д.

С Гансом проводили всевозможные опыты, и конь неизменно оказывался на высоте. Зоологи, биологи, физики, потом и психологи с психиатрами съезжались к Гансу со всего мира. Прибывали скептиками, но в итоге признавали «ум» непарнокопытного.

12 сентября 1904 г. группа из 13 экспертов опубликовала доклад, отвергавший любую возможность мошенничества. История наделала шуму, и научный мир начал привыкать к мысли, что этот конь не глупее человека. Наконец Оскар Пфунгст, один из ассистентов фон Остена, раскрыл карты. Он обратил внимание, что Ганс дает неверные ответы каждый раз, когда ответ на предлагаемую ему задачу неизвестен присутствующим. В шорах, мешающих видеть зрителей, он и подавно ошибался. Единственным объяснением могло быть исключительное внимание коня, который, топая копытом, замечал изменения настроения окружающих. Когда он приближался к решению, вокруг росло возбуждение. Мотивацией ему служила надежда на лакомство.

Когда тайна раскрылась, научное сообщество испытало такое унижение из-за своего легковерия, что впредь встречало с неизменным скепсисом любой эксперимент с умом животных. Случай коня Ганса до сих пор упоминается во многих университетах как карикатурный пример научной мистификации. Но сам бедняга Ганс не заслуживал ни такой славы, ни такого посрамления. Конь все-таки умел расшифровывать отношение людей, благодаря чему временно обрел равенство с ними. Но, возможно, одна из причин того негодования, с которым теперь относятся к Гансу, лежит глубже. Человеку неприятно, когда животное видит его насквозь!

Любить бывает так же опасно, как ненавидеть. Посетители национальных парков Европы и Северной Америки часто видят оленят. Они выглядят очень одинокими, даже если мама недалеко. Человек умиляется, он счастлив приблизиться к безобидному, смахивающему на плюшевую игрушку существу, его тянет погладить и приласкать. В этом нет агрессии, наоборот, животное самим своим видом вызывает прилив душевного тепла.

Увы, в этом таится смертельная угроза. В первые недели жизни мать узнает олененка только по запаху. Человеческое прикосновение, пускай самое нежное, пропитывает его чуждыми ароматами. При всей слабости они разрушают обонятельное удостоверение личности малыша, и от него немедленно отворачивается вся семья. Его уже не примет ни одна олениха, что равносильно приговору к голодной смерти. Неуместная, убийственная нежность получила название «синдром Бемби, или «синдром Уолта Диснея».

Когда испробованы все средства, остается единственный способ разбогатеть в богатой стране: шантаж. Им занимаются все, от коммерсанта, утверждающего: «Остался последний экземпляр, не возьмете – не надо, тут уже интересовались», до самого высокого уровня – правительства, заявляющего: «Без нефти, загрязняющей все вокруг, нам будет нечем обогревать население этой зимой». Так страх остаться на бобах и страх упустить выгоду порождает ненужные расходы.

Единственный случай животного юмора, зафиксированный наукой, описан приматологом из университета Страсбурга Джимом Андерсоном. Он поведал о Коко, горилле, овладевшей языком жестов глухонемых. Однажды экспериментатор спросил его, какого цвета белое полотенце, и получил ответ: «красного». Ученый повторил вопрос, помахав полотенцем перед глазами гориллы. Ответ был тем же, причина упорства Коко была неясна. Человек уже терял терпение, но тут горилла схватила полотенце и показала ему красный ярлычок. Это сопровождалось «игровой мимикой», как называют такие гримасы приматологи: оскаленные зубы, вытаращенные глаза. Возможно, это был юмор…

Привет, незнакомый читатель.

Привет в третий раз, а может, в первый. Вообще-то неважно, берете вы эту книгу в первый или в последний раз.

Эта книга – оружие, назначение которого – изменить мир.

И не надо улыбаться. Такое вполне возможно.

Это в ваших силах. Достаточно по-настоящему чего-то захотеть – и желание осуществится. Минимум работы – и максимальный эффект. Говорят, взмаха крылышек бабочки в Гонолулу достаточно для урагана в Калифорнии. А ваше дуновение посильнее движения воздуха, вызываемого трепетом крылышек бабочки, не так ли?

Сам я мертв. Увы, я могу помочь вам только косвенно, через эту книгу.

Мое предложение – устроить революцию. Правильнее сказать, «эволюцию». Нашей революции не надо быть насильственной и бурной, как бывало раньше.

Я вижу ее, скорее, революцией духа. Революцией муравьев. Неслышной. Ненасильственной. Серией легких мазков, вроде бы незначительных, но, накапливаясь, они обрушивают горы.

Думаю, прежние революции грешили нетерпением и нетерпимостью. Утописты были близоруки. Им нужно было во что бы то ни стало увидеть плоды своих усилий при жизни.

Нет, нужно согласиться с тем, что вы посеете, а урожай созреет потом, да еще в другом месте.

Давайте это обсудим. Пока будет идти наш диалог, вы вправе слушать меня или не слушать (вступление вы вытерпели, значит, слушать умеете, не правда ли?). Я могу ошибаться. Я не выдающийся мыслитель, не гуру, надо мной нет нимба святости. Просто я сознаю, что приключение человечества еще только начинается. Мы – еще только доисторические люди. Наше невежество беспредельно, нам только предстоит все изобрести.