Группа хором отвечает: «Нет!» Другие участницы поощряют Мелиссу продолжать, рассказывая о собственных фантазиях о мести.

Опять раздается громкое и дружное «нет». Некоторые участницы группы уже начинают посмеиваться. По мере того как фантазии о мести становятся все более вопиющими, хохот становится громче.

Этот контрольный выстрел срывает лавину неудержимого хохота. Через некоторое время смех стихает, несколько женщин утирают слезы с глаз, а группа снова становится серьезной.

Женщина, которая смеялась вместе со всеми, но ничего не говорила до этого момента, вступает в разговор.

Женщины в этой группе могут свободно развивать свои фантазии, зная, что даже самые тихие и закрытые участницы присоединятся к общему смеху. Когда человек делится с другими своими фантазиями, они теряют значительную часть своей силы, и тогда он способен понять, насколько мало на самом деле нуждается в мести.

Поскольку группы, фокусирующиеся на травме, имеют заданную продолжительность работы, значительная часть интеграции совершается в момент ее завершения. В группах для женщин, переживших инцест, этот момент имеет достаточно формализованную форму, и все участницы вкладывают немало сил и эмоций в ритуалы прощания. Каждую просят в письменном виде подготовить оценку своих достижений за время работы группы, а также приблизительную оценку работы по восстановлению, которая ждет ее впереди. Кроме того, ей предлагают подготовить такие же оценки для всех остальных участниц, а также дать отзыв на работу ведущих группы. Наконец, каждая участница готовит для всех остальных по воображаемому подарку[622]. Давая другим обратную связь, участницы проявляют максимальную эмпатию, воображение и легкую игривость. Каждая уносит с собой не только собственный опыт достижения цели, но и осязаемое напоминание о группе. Воображаемые дары часто отражают желание участниц поделиться с другими какой-то частью себя. Во время одной церемонии прощания смелая, не любящая двусмысленностей женщина обращается со своим отзывом к Джоанне, более сдержанной подруге из группы:

Высокоструктурированные, формальные и ритуализированные задачи отзеркаливания решаются и во многих других группах, фокусирующихся на травме. Психологи Яэль Фишман и Хайме Росс описывают группу для переживших пытки беженцев – жертв политических репрессий, в которой метод письменных «свидетельских показаний» был включен в групповой процесс, а участников/участниц просили пересказывать опыт друг друга:

Аналогичным образом Яэль Даниели в своей групповой работе с людьми, пережившими холокост, дает каждой семье задание реконструировать полное фамильное древо, учтя в нем каждого члена семьи, который выжил или был убит, и рассказать об этом древе другим участникам/участницам[625]. И в этом случае высокоструктурированная природа задания обеспечивает защиту членам группы, несмотря на то что они погружаются в гнетущие воспоминания о прошлом. Ритуалы пересказа истории другим и другими создают осязаемые напоминания о существующих связях, хотя каждый выживший и каждая выжившая вспоминают тот момент, когда им было наиболее одиноко.

Прощальное пожелание одной участницы группы другой – «ценить себя такой, какая ты есть» – обычно воплощается в жизнь после завершения работы группы, фокусирующийся на травме. Выпускниц групп для переживших инцест просят заполнить повторный опросник через шесть месяцев после окончания встреч. Эти женщины регулярно сообщают о том, что стали лучше относиться к себе. Подавляющее большинство (более 80 %) говорят об уменьшении ощущений стыда, изоляции и стигмы, а также о том, что они теперь способны лучше защищать себя. Однако они не сообщают о глобальных улучшениях в своей жизни. Восстановление чувства «я» может привести к улучшению отношений с другими, а может и не привести. Действительно, многие говорят, что их семейные отношения и сексуальная жизнь даже ухудшились или стали более конфликтными, поскольку они перестали привычно пренебрегать собственными желаниями и потребностями. Одна выжившая определяет эту перемену так: