Огромными скачками к ним бежала размытая тень, похожая на сгусток тумана. Тайна, вся, дрожа, обернулась к ней. Халь увидел очертания огромной кошачьей головы, когтистые передние лапы… а задняя половина чудовища – задняя половина принадлежала дикой лошади! Довершала картину пара красных кожистых крыльев. Леквус! Увидев его, лошадь Кимбелин вырвалась, наконец, у Тудвала и понесла. Принц поскакал за сестрой, оставив Халя один на один с призраком.

Бесплотное существо бросилось на него. Халь по очереди метнул все три своих ножа, и все три прошили видение насквозь, ничуть не задержавшись. Оставался меч. Молодой человек выдернул его из ножен и приготовился вонзить леквусу в грудь… Но стоило клинку сверкнуть в воздухе, как чудовище остановилось и, ворча, отступило в лес.

Халю не было дела до того, испугался призрак его рыцарской доблести или узнал в оружии силу Великой Матери. Без промедления он развернул Тайну и, пригнувшись к ее гриве, поскакал за принцессой.

Плохо. Они удалялись от реки и все больше углублялись в Хобомань. По спине у Халя пробежали мурашки – рядом с ним, бок о бок, ехали всадники. Он их не видел, но чувствовал, как они чуть не касаются его локтями, коленями. Тайна возбужденно дрожала, но – удивительно! – не от страха, а от ликования погони.

Незримые всадники обогнали Халя. Он заморгал, ослепленный внезапной вспышкой золота и серебра: луч солнца, пробившийся через кроны деревьев, блеснул на полированной стали. В воздухе пахло потом – так бывает, когда жадные до крови охотники гонят испуганную дичь. Серебристые тени метались туда-сюда среди деревьев. Халь зажмурился, посмотрел вновь, они исчезли.

Он понял, что от обогнавших его всадников исходило ощущение огромного могущества, и устрашился. От призраков не тянуло ни смертью, ни гниением только силой. Впрочем, думать о них было некогда: приходилось то и дело пригибаться, чтобы не получить по голове каким-нибудь суком. Кимбелин впереди истошно кричала.

Тропа вывела на опушку. Впереди, у самого берега озера, стояли кольцом высокие тисы. Лошадь Кимбелин, яростно взбрыкивая, рвалась туда, но что-то ей мешало. Мелькнуло что-то красное, послышался львиный рев, леквус догнал ее.

Кровь хлынула ручьем из раны на кобыльем крупе. Принцесса звала на помощь, а поверх ее голоса неясное, как если спишь и во сне слышишь, что происходит вокруг, – накладывалось рычание. Его ни с чем не перепутаешь, так могут только гончие, напавшие на след. У Халя вдруг закружилась голова. Какое-то неожиданное чувство заставило его остановиться. Остальные члены эскорта быстро нагоняли.

– Помоги! – опять крикнула Кимбелин, обернувшись. – Халь, помоги мне!

Глаза у нее потемнели от страха, прекрасное лицо исказилось, такой можно было бы нарисовать аллегорию боли. Халь необходим принцессе. Вот она, возможность навсегда сделать так, чтобы она была перед ним в долгу!..

– Халь, Халь! – В голосе Кимбелин звенела паника. Ее лошадь рухнула на колени.

Солдаты поравнялись с принцессой, даже Огден с пони, на которых сидели Пип и Брок, показался на краю поляны, окруженный толпой верещащих кобольдов.

Халь не двигался с места.

– Халь! – Все звали его на подмогу. Он не мог ответить.

– Мастер Халь! – Тонкий крик Пипа перекрыл мужские возгласы, но и мальчику не удалось ничего добиться.

Халя звал другой голос, неясно откуда. Кажется, из глубины души. Кто это? Совесть? Нет. Кричала будто часть его самого, часть, которой он лишился. Мир вертелся колесом. Принцесса, рыцари, солдаты все расплывались в дымке, как тихо скользящий по спокойному морю корабль. Голос звал его, полный отчаяния, так, будто через огромную пустошь, когда ничего не видно в тумане.

– Халь!

Крик застрял у Каспара в пересохшем горле. Пес, готовый уже вцепиться в него, повалился на землю с серебряной стрелой в плече. В воздухе звенело еще несколько стрел. Стрелять с такой скоростью может лишь умелый лучник из Торра-Альты, но почему серебряные?

Абеляр, подумал он. Обернулся и увидел: да, тот и в самом деле стоял рядом с Брид в кольце тисов и натягивал тетиву, чтобы выпустить еще одну серебряную стрелу. Каспар вдруг догадался, что лучник собирал по пути стрелы лесничих, ушедшие мимо цели.

Стрела скользнула по волосам. Каспар вздрогнул, но стиснул зубы и остался стоять как вкопанный, чтобы Абеляру было легче целиться. Сзади он слышал быстрые легкие шаги ловчего и знал, что убежать от него все равно не сможет, так что приходилось лишь довериться мастерству лучника. Закусив губу, Каспар смотрел Абеляру прямо в глаза. Тот сделал глубокий вдох, чтобы не дрожала рука… Ловчий приближался и вдруг победно запел. На плечо Каспару легла рука, он съежился. Острая сталь…

Острая сталь не вонзилась ему в спину. Серебряная стрела свистнула у самого уха, и наступила тишина.

Каспар обернулся. Ловчий исчез, только на примятом орляке лежали его нож и островерхий колпачок с перьями. Над ними поднималась блестящая пыльца, похожая цветом на зимние звезды. Взметнулась, закружилась, и вот ее уже сдуло ветром.

Перед девочкой, беспомощно кричавшей в зарослях, стояла, готовясь к броску, собака. Каспар подхватил нож ловчего, метнул, хоть и никогда этому не учился просто больше, ничего не успел бы поделать. Клинок закувыркался в воздухе, но, будто подчиняясь его воле, вонзился псу точно в шею и рассек яремную вену. Волшебное оружие, догадался Каспар.

Вокруг повсюду сновали души, пытаясь укрыться от облавы, и всадники в красных куртках ликующе гикали от восторга погони.

– Беги, Спар, беги! – кричал стоявший в кольце тисов Катрик.

Вот ловчие заметили Каспара, и свернули в его сторону. Неуклюже подхватив девочку и выдрав нож из собачьего трупа, он стал прорубаться через кусты. Их ветви пытались уклониться от оружия вот почему лесничим удавалось так легко передвигаться по зарослям!

– Мама! – Девочка залилась плачем и вцепилась Каспару в шею, до крови расцарапав ее ногтями. Облава быстро приближалась.

Лошадь! Лошадь убитого Абеляром ловчего не ушла далеко, ее золотая шкура блестела под солнцем, серебряная грива и хвост развевались, а копыта колотили по воздуху, животное брыкалось от страха. При виде ее Каспар чуть не застыл на месте.

– Великая Мать, помоги мне, – прошептал он, протягивая руку к лошади. Та мотала головой, фыркала и неуверенно переминалась с ноги на ногу. Каспар пощелкал языком, иногда это помогало, потом отвернулся и встал как можно спокойнее. Кобыла сама должна была к нему подойти.

И правда: через несколько мгновений, негромко заржав, лошадь шагнула к нему и ткнулась в ладонь бархатной мордой. Все-таки Каспар умел с ними обращаться. Он погладил лошадь по шее, потом оперся о холку и вскинул ей на спину девочку, а следом вскочил сам. Как и нож, лошадь делала все так, как он хотел, будто понимала. Взяв с места в галоп, ветер свистел, как выхваченный из ножен клинок, она поскакала к кольцу тисов, где стояли, крича «скорее, скорее!», Абеляр, Катрик, Папоротник и Брид. Брид сжимала в руке Свирель Абалона.