Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Саул обнял меня за плечи и развернул к палатке регистрации.
– Алина, – негромко проговорил он. – Это был самый смелый поступок, который я когда-либо видел.
– Томаш поручил мне присматривать за тобой, – сухо ответила я, а сама в это время думала, что в один прекрасный день, спасая людей по просьбе Томаша Сласки, я могу быть убита.
– Где ты взяла кольцо?
– Это мамино, – пробормотала я, и тут до меня дошло, что я натворила, и мне пришлось усиленно моргать, чтобы сдержать слезы. – Я спрятала его… Я берегла его… На мою свадьбу с Томашем.
Рука Саула на моих плечах немного напряглась.
– Я найду способ, Алина. Я найду способ отплатить тебе за это. За все.
– Ты уже спас нас. Он бы не выжил, если бы благодаря тебе не сбежал из Варшавы, а я не уверена, что выжила бы, если бы он не вернулся ко мне. – Мне хотелось плакать, но мы стояли в короткой очереди на регистрацию, и я знала, что должна сохранять спокойствие. Я попыталась придать своему тону немного беззаботности. – Думаю, что теперь мы квиты.
– Ни в коем случае, Алина. Я найду способ.
Мы вдвоем двигались вперед вместе с очередью, и когда добрались до администратора, я дрожащими руками предъявила фальшивый паспорт, полученный от Генри.
– Ханна Вишневски, – бормотал мужчина, записывая имя, на которое едва взглянул, потому что его внимание сразу же сосредоточилось на Сауле. Он внимательно посмотрел в паспорт Томаша, затем перевел взгляд на Саула, затем снова на старый паспорт. На мгновение я подумала, что дело в возрасте – Саул родился на пять лет раньше Томаша, а выглядел еще старше. Однако война состарила нас всех не по годам. В итоге взгляд охранника застыл на волосах Саула.
– Вы ведь не еврей? – спросил он.
На долю секунды Саул заколебался, поэтому я поспешила вмешаться:
– Конечно, нет! Почему вы спрашиваете?
– Темные волосы, пани. Это стандартный вопрос. В первые дни мы приняли слишком много евреев, так что ни для кого места больше не хватает. А евреи не созданы для войны – они слишком трусливы.
Я потеряла дар речи, я была в ярости, но Саул наклонился, взял меня за руку и сжал ее – сильно. Затем улыбнулся офицеру и довольно небрежно забрал паспорт.
– Это все, что вам от нас нужно? – спросил он, продолжая улыбаться.
– Все в порядке. Добро пожаловать.
– Куда нам дальше?
– Пройдите к следующей палатке. Там вам определят работу и спальные помещения.
Мы подошли ко второй палатке, и я взглянула на Саула.
– Не представляю, как ты можешь это выносить, – пробормотала я дрожащим голосом себе под нос.
– Это всего на несколько недель, – прошептал он в ответ. – Мы сможем во всем разобраться, когда сюда приедет Томаш. Кроме того, если они позволят мне работать врачом, возможно, к тому времени, когда я расскажу им правду, их больше будут волновать мои навыки, а не мое происхождение. – Он выдохнул и потихоньку признался: – Честно говоря, Алина, пока я недостаточно силен, чтобы снова страдать за свою веру. Еще нет. Да простит меня Бог, но для меня будет облегчением пожить под прикрытием еще какое-то время.
Глава 36
Элис
Зофия пишет мне сообщение и предлагает встретиться за ранним завтраком, чтобы попытаться выработать план действий. Так что к восьми утра мы сидим в ресторане отеля. Я заказываю двойной эспрессо, потому что почти не спала, и второй день подряд беру смалец. Вероятно, любовь к подобной еде заложена в моих генах.
Я думала, что ничего не жду от этой поездки, но оказалось наоборот. У меня остался еще один день, чтобы ответить на невысказанный вопрос Бабчи, но я никак не могу связать концы с концами. Все, что я действительно знаю наверняка: где-то здесь, в Польше, есть пожилая женщина по имени Эмилия, которая регулярно посещает, вполне возможно, пустую могилу с именем моего деда на надгробном камне.
Ситуация дома тоже не радует: Бабче становится только хуже. Эдди, похоже, находится в свободном падении. Уэйд жонглирует миллионом мячей одновременно, и некоторые неизбежно падают. Келли тонет под тяжестью большей ответственности, с которой когда-либо приходилось сталкиваться десятилетнему ребенку.
А я нахожусь в пяти тысячах миль, в Польше. Ничего не добившись ни для кого из них.
– Итак… – беспечно произносит Зофия. – Что мы будем делать дальше?
Я почти забыла о ее присутствии. Я морщусь, встречаясь с ней взглядом.
– Мне очень жаль, Зофия. Я собираюсь поменять билет и отправиться домой сегодня, если смогу.
Она наклоняет голову, задумчиво глядя на меня.
– Вы разочарованы. Я понимаю.
– Просто не вижу особого смысла оставаться. Что бы ни хотела выяснить Бабча… Мы, кажется, зашли в тупик, а ей становится все хуже, так что…
– Я много занимаюсь такими семейными историями.
– Знаю.
– У меня есть клиенты со всего мира, которые путешествуют, пытаясь разыскать своих предков, приезжают сюда, но ничего не могут найти. После войны в стране был такой беспорядок! Записи о рождении, записи о смерти, учреждения… очевидцы… много всего утеряно и никогда не будет обнаружено. Но есть то, что остается. – Она поднимает на меня взгляд, мягко улыбается. – Это уверенность в том, что ты попытался. Вы никогда не были здесь раньше, Элис. Вы, наверное, больше не приедете?
– Наверное, нет, – признаю я. Мое горло внезапно сжимается при мысли об упущенных возможностях, которые пролетают мимо меня с каждой секундой, пока я сижу здесь.
– У вас билет на завтра?
– Да.
– У вас есть гостиничный номер. Я. Машина. И целый день. Давайте воспользуемся всем этим?
– Но моя бабушка… моя семья… – Голос становится хриплым, и я умолкаю, чтобы прочистить горло. – Дети… Эдди такой… И они не справляются без меня, вот и все.
– Элис, у меня еще нет детей, так что делайте, что считаете нужным, и игнорируйте меня, если я категорически неправа, но… меня не покидает чувство, что, независимо от того, поедете вы домой сегодня или завтра, там ничего не изменится. Вы вернетесь в свою жизнь и позаботитесь обо всех, а через неделю или две все вернется на круги своя. И когда вы оглянетесь назад на это удивительное путешествие, все, что вы вспомните, – это ощущение неудачи. Пусть мы не можем понять, что ваша бабушка поручила вам найти, – я