в 10 млн; я сказал бы, что валовой доход такого общества – 20 млн, чистый доход – 10 млн. Из этого предположения не следует, что рабочие получили бы за свой труд только 10 млн; они могли бы получить 12, 14 или 15 млн, и в этом случае они имели бы 2, 4 или 5 млн чистого дохода. Остаток разделялся бы между землевладельцами и капиталистами; но весь чистый доход не превосходил бы 10 млн. Если предположить, что подобное общество платит 2 млн налогов, то чистый доход его был бы низведен до 8 млн.

Предположим теперь, что ценность денег увеличивается на 1/10; тогда все товары понизились бы и цена труда понизилась бы также, ибо в состав этих товаров входят предметы абсолютной необходимости для рабочего, и, следовательно, валовой доход был бы уменьшен до 18 млн, а чистый доход до 9 млн. Если бы налоги были уменьшены в той же пропорции и если бы вместо 2 млн они представляли бы только 1800 тысяч ф., то чистый доход уменьшился бы еще до 7200 тыс. ф., ценность которых была бы в точности равна ценности прежних 8 млн, и, следовательно, общество в подобном случае не было бы ни в выигрыше, ни в потере. Но если предположить, что после возвышения денег налога по-прежнему взималось бы 2 млн, то общество обеднело бы на 200 000 ф. в год, а налоги его в действительности возросли бы. Итак, изменять денежную ценность товаров через изменение ценности денег и затем взимать прежнюю денежную сумму налогов, значит, несомненно, увеличивать тягости, лежащие на обществе.

Но предположим, что землевладельцы получали из 10 млн чистого дохода 5 млн в виде ренты и что, вследствие большей легкости производства или ввоза хлеба, необходимый расход труда на этот продукт уменьшился на 1 млн; в таком случае рента упала бы также на 1 млн, и на ту же сумму упали бы цены всей массы товаров, но чистый доход оставался бы совершенно одинаковый с прежним; валовой доход действительно представлял бы только 19 млн, а необходимый расход на получение его – 9 млн, но чистый доход простирался бы на 10 млн. Если предположить теперь, что из этого уменьшенного валового дохода взято 2 млн налога, то богаче или беднее стало бы общество в целом? Несомненно богаче, ибо за уплатою своих налогов оно обладало бы по-прежнему 8 млн чистого дохода для покупки товаров, количество которых возросло и упало в цене в пропорции 20 к 19; не только могла бы оставаться прежняя сумма налогов, но могла бы взиматься и бо́льшая, и масса народа все-таки снабжалась бы лучше предметами удобства и первой необходимости.

Если бы, по уплате одинакового с прежним денежного налога, чистый доход общества оставался равен прежнему, а класс землевладельцев потерял бы 1 млн от упадка ренты, то денежные доходы других производительных классов общества, несмотря на упадок цен, должны были бы возрасти. Капиталист приобрел бы в таком случае двойную выгоду: хлеб и мясо, потребляемые им и его семейством, понизились бы в цене, и вознаграждение его слуг, садовников и всякого рода рабочих уменьшилось бы. Лошади и скот его стоили бы меньше и содержались бы дешевле. Понизились бы все товары, в состав которых главною долею их ценности входят сырые произведения. Эта общая сумма сбережений, сделанных на расходовании дохода одновременно с увеличением денежного его дохода, принесла бы ему, таким образом, двойную выгоду и дала бы ему возможность не только увеличить свое пользование, но и принять на себя добавочный налог, если бы его стали требовать; его добавочное потребление обложенных налогом товаров более чем возместило бы уменьшение спроса землевладельцев, последовавшее за уменьшением их ренты. Те же наблюдения применяются к фермерам и ко всякого рода промышленникам.

Но могут сказать, что доход капиталиста не возрастет, что миллион, вычтенный из ренты землевладельца, будет уплачен в виде дополнительного вознаграждения рабочим. Пусть так, это нисколько не уничтожает аргумента: положение общества улучшится, и оно приобретет способность нести ту же денежную тягость с большею легкостью, нежели прежде; этим будет только доказано то, что еще более желательно, а именно что новое распределение станет главным образом благоприятно другому, гораздо более важному классу общества. Все, что получат они сверх 9 млн, составляет часть чистого дохода страны и не может быть израсходовано, не увеличивая в то же время ее дохода, счастья и могущества. Итак, распределяйте чистый доход как вам угодно. Отдайте немного больше одному классу, немного меньше другому, вы не уменьшите его этим; большая сумма товаров будет постоянно производиться одним и тем же трудом, хотя размер валовой денежной ценности таких товаров и уменьшится; но чистый денежный доход страны, тот фонд, из которого выплачиваются налоги и доставляются удовольствия, будет гораздо более, чем прежде, соответствовать существующему населению, доставлению ему предметов роскоши и удовольствия и уплате известной суммы налогов.

Нельзя сомневаться, что значительный упадок в ценности хлеба будет выгоден ростовщику; но если никому не наносится вреда, то это не представляет еще довода в пользу дороговизны хлеба, ибо выигрыш ростовщиков представляет выигрыш целой нации и, подобно всякому другому выигрышу, увеличивает действительное богатство и могущество страны. Если выгоды их чрезмерны, то пусть будет приведена в точную известность степень этого излишка, и тогда дело законодательства должно состоять в приискании средства против него; но не может быть политики более безрассудной, как самим остерегаться больших выгод, проистекающих от дешевизны хлеба и изобильного производства, единственно потому, что ростовщику достанется несправедливая доля этих выгод.

До сих пор ни разу не делалось попытки регулировать дивиденды капитала денежной ценностью хлеба. Если бы справедливость и благонамеренность требовали подобной регулировки, то пришлось бы уплатить значительный долг старым ростовщикам, ибо они уже более ста лет получают одинаковый денежный дивиденд, хотя цена хлеба с тех пор, быть может, удвоилась или утроилась.

Но большое заблуждение полагать, что положение ростовщика улучшается более, чем положение фермера, мануфактуриста и других капиталистов страны; в действительности оно улучшится менее.

Ростовщик, несомненно, получит одинаковый денежный процент, между тем как не только упадет цена сырых произведений и труда, но упадут также и цены многих других вещей, в состав которых входят сырые произведения. Но, как я только что доказал, это будет такая выгода, которою он воспользуется вместе со всеми другими лицами, обладающими для расхода одинаковыми денежными доходами: его денежный доход не увеличился бы, но увеличился бы денежный доход фермера, мануфактуриста и других лиц, дающих занятия труду, и, след., последние приобрели бы двойную выгоду.

Могут возразить, что хотя, быть может, и справедливо, что капиталисты приобретают выгоду от возвышения прибыли вследствие падения задельной платы, во что доход их уменьшился