И научил Виньку.

У хвостатых запускалок было свойство бумерангов. Пущенные в воздух, они описывали несколько кругов и возвращались к хозяину. Но… только те звезды, которые делал Глебка. А потом и Винька. У остальных тоже это получалось, но не всегда. Не часто.

— Потому что они не верят, что звезда вернется, — говорил Глебка, обучая Виньку. — А ты, когда делаешь ее, знай заранее, что она будет прилетать обратно. Тогда… пальцы сами все сплетут правильно.

Винька понял и поверил. Пальцы и правда чувствовали, как сложить легкие упругие полоски, чтобы запускалка вернулась из хитрого кругового полета. Случались и неудачи, но редко…

Винька с летучей звездой подошел к перилам. Глебка опять словно дышал тихонько у его плеча. Винька мысленно улыбнулся ему и с размаха пустил звезду над оврагом.

Звезда пошла горизонтально, потом взмыла ввысь, выписала в небе восьмерку, помчалась обратно. Свистнула у Винькиного уха и упала на доски у него за спиной.

Не сломалась.

“Молодчина”, — сказал ей Винька (и Глебка одобрительно молчал рядом).

Винька пустил звезду снова. И все повторилось в точности.

Но когда Винька обернулся, чтобы подобрать запускалку, началось необычное.

Звезда лежала не просто на досках. Она упала к узким желтым полуботинкам. Над полуботинками виднелись клетчатые носки и коротковатые брюки в черно-серую узкую полоску. Подымая взгляд, Винька увидел старый костюмный жилет, порванную под мышкой серую рубаху, пестрый полураспущенный галстук и наконец — голову незнакомца.

Незнакомец был худой, высокий и пожилой. Длинное лицо его было в продольных морщинах. Большой, плоский с боков нос выглядел кривым, и на переносице был бугорок, словно ее когда-то перебили. Сидящие близко от переносицы маленькие глаза непонятно смотрели на Виньку. Большие очень белые зубы в улыбке выпирали из-под губ (“Наверняка, искусственные”, — мелькнуло у Виньки).

— Изумительный эффект, — произнес незнакомец неожиданно высоким голосом. — Позволено ли мне будет, молодой человек, взглянуть на ваш летательный аппарат?

— П… пожалуйста…

От растерянности Винька даже не сообразил, что надо поднять запускалку и дать ее пожилому гражданину. Тот наклонился (будто сложился пополам) и поднял сам.

— Поразительно. Как это у вас получается? Кто вас научил?

— Меня… один мой друг. В лагере…

— Судя по всему, ваш друг и вы неосознанно нащупали некоторые свойства данной магической конструкции… Я говорю “неосознанно”, потому что на сознательном уровне в наше время таким даром владеют лишь немногие. Это, как правило, представители уходящего поколения, вроде меня…

Винька опасливо мигал. А незнакомец говорил все более увлеченно. Однако запускалкой не махал, осторожно прижимал ее к жилету.

— Видите ли, пентаграмма, то есть составленная из пяти линий звезда, сама по себе уже обладает необычными свойствами, это древний магический знак. Он известен многим. Но вы изготовили символ более редкий и… я бы сказал, более хитрый. Пентаграмма с хвостом — это так называемый “Знак кометы”. Сам по себе он не обладает силою чудодейства, но… требует все-таки осторожного обращения. Ибо он может служить ключом для попадания в пространства и ситуации, полные непредсказуемых событий.

— К-каких событий?

Незнакомец обмяк и ответил устало:

— Кабы знать…

— А вы… кто? — с жалобной ноткой сказал Винька. В нем всколыхнулись всякие страхи и нехорошие догадки.

— О! Я не представился! — Незнакомец сдвинул желтые полуботинки и наклонил плешивую голову. Лысина была перечеркнута редкими прилизанными прядками. — Рудольф Яковлевич Циммеркнабе. Иллюзионист. Временный жилец этой романтической обители. Следовательно, ваш сосед…

И тогда Винька сообразил!

Тетя Дуся еще несколько дней назад говорила, что переберется жить на кухню, а свою комнату отдаст новым квартирантам. Зять, мол, попросил приютить оставшихся без жилья своих приятелей.

У хозяйки “таверны” была замужняя дочь. Ее муж работал в филармонии. Тетя Дуся говорила про него по-научному: “Артист разнообразных жанров”.

Этот артист — маленький кругловатый Кузьма Сергеич — в самом деле умел многое. Он и частушки пел про бюрократов и поджигателей войны, и на маленьких гармошках играл (сразу на нескольких), и в акробатических номерах участвовал — вместе со своим приятелем хмурым костлявым дядей Максом. С этим же партнером Кузьма Сергеич демонстрировал сеансы французской борьбы. Это были не настоящие соревнования, а “показательные” — просто концертный номер. Борцы заранее договаривались, кто кого положит на лопатки. Главное было удивить зрителей хитрыми и ловкими приемами. Но зрители-то не знали, что это понарошку, и болели от души.

Винька один раз был на таком представлении — в клубе имени Кагановича, при Заводе пластмасс, (Кузьма Сергеич дал контрамарку). И несколько раз видел репетиции. Кузьма Сергеич и дядя Макс готовились к выступлениям иногда на этом дворе. Наверно, дощатый настил напоминал им сцену. Особенно Виньке понравилось, как они изображали клоунов. Хотя и без костюмов, и номер был известный (“Пчелка, пчелка, дай мне меду”), но все равно смешно…

Странный дядька с длинной заграничной фамилией был, конечно же, знакомый Кузьмы Сергеича.

Он теперь слегка нагибался и смотрел на Виньку непонятно, чуть ли не виновато.

— Мне говорила о вас здешняя милая хозяйка. Вас, кажется, зовут Винцент?

— Винька меня зовут… И что вы со мной все на “вы” да на “вы”, как в старинной гимназии…

— “Винька” — тоже неплохо. А не могли бы вы… Не мог бы ты, любезный Винька, подарить мне эту “комету”? Я, к сожалению, лишен таланта изготовлять подобные вещи, хотя и знаю теорию… — Рудольф Яковлевич Циммеркнабе все еще прижимал запускалку к жилету.

— Да берите, если надо! — с облегчением сказал Винька.

— Гран мерси! Эта вещь может очень пригодиться на выступлении…

— Вы фокусник, да?

— Ил-лю-зи-о-нист! “Фокусник” — это вульгаризм. Хотя, надо признать, он довольно точно отражает сущность профессии…

Рудольф Яковлевич взял комету в левую руку, правую поднес к губам, надул щеки и вытащил изо рта белый целлулоидный мячик. В лагере такими играли в настольный теннис “пинг-понг”.

Винька вежливо улыбнулся. Этот фокус он видел не раз — в цирке и на том же представлении в “пластмассовом” клубе.

“Ил-лю-зи-о-нист” спрятал шарик в брючный карман и вытащил из рта второй. Поднес к Винькиному лицу. Винька чуть отодвинулся — показалось, что от шарика пахнет нечищенными зубами.

— Ап! — Шарик исчез и пальцев и тут же появился опять. — Вот-с… Подарить, к сожалению, не могу, это казенный реквизит. Мой ассистент весьма строго следит за его сохранностью… Кстати, тебе любопытно будет с ним познакомиться…