— Отец, ради бога, о чем ты говоришь?

Лондонские доки начинались от Тауэра и тянулись вдоль Темзы на восток. Они разрастались с каждым годом и в начале девятнадцатого века образовали крупнейший в мире порт. К 1854 году треть всех доков использовалась Британской Ост-Индской компанией. Корабли, на борту которых перевозили опиум, чай, специи и шелк, поднимались по Темзе, входили в канал, врезающийся в северный берег реки, и дальше через систему шлюзов попадали в две огромные искусственные гавани, по берегам которых протянулись причалы. Одна гавань предназначалась для экспортных товаров, другая — для импортных. Гавани были настолько громадными, что в них одновременно могло стоять на якоре две с половиной сотни судов.

Вскоре после наступления темноты у крепких ворот остановился полицейский экипаж. Из него выпрыгнул Бруклин и подошел к стражнику. Тот поднял фонарь, осветил лицо полковника и кивнул в знак узнавания.

— Вернулись? — спросил он.

За спиной стражника стояли еще несколько человек. Холодный ветер хлопал полами их пальто.

— Приказ лорда Палмерстона.

Бруклин вытащил документы.

— Ни к чему это. Я уже много раз видел их.

— Его светлость по-прежнему обеспокоен слухами о том, что кое-кто планирует воспользоваться царящей в городе паникой и устроить беспорядки в доках.

Упоминание имени лорда Палмерстона произвело должный эффект. Будучи министром внутренних дел, Палмерстон, помимо всего прочего, обеспечивал и безопасность лондонского порта. Как бывшему секретарю по иностранным делам, лорду было также обеспечено место в руководстве Британской Ост-Индской компании.

— Да уж, Господь свидетель, паника сейчас повсюду, — согласно закивал стражник. — Прошлой ночью толпа вынудила группу моряков забаррикадироваться в пакгаузе возле Шадуэлл-Бейсин. Они их там чуть не поубивали. Нам пригодится любая помощь, какую захочет оказать его светлость.

Стражник открыл ворота и махнул кучеру, чтобы тот проезжал.

— Слухи, которые до нас дошли, касаются складов опиума, — сообщил Бруклин.

— Хорошо. Посмотрите там сами. Делайте все, что сочтете нужным.

Экипаж проследовал мимо стражников.

Возле складского здания он остановился, и на землю спрыгнули три человека, одетые констеблями. На самом деле все они в прошлом служили в Индии в том же специальном подразделении, что и Бруклин.

По поверхности гавани гуляли волны. Вдалеке на ветру раскачивались взад-вперед фонари, с которыми стражники патрулировали причалы.

Переодетые констеблями сообщники Бруклина зажгли принесенные с собой фонари и прошли в здание склада. Они уже трижды побывали здесь, каждый раз под предлогом полицейских проверок, и использовали высокие борта полицейского экипажа как прикрытие для осуществления своих истинных намерений. Из соображений безопасности порох они переносили в маленьких бочонках — пять дюймов в диаметре и восемь дюймов в высоту. В декабре такую ношу легко было укрыть под просторной зимней одеждой.

Бруклин с подельниками убедились, что в помещении никого больше нет. Потом они прошли по всему складу от одного штабеля опиумных брикетов, укрытых грубой джутовой тканью, к другому, проверяя, хорошо ли спрятаны от посторонних глаз бочонки с порохом. В нужных местах они уложили те, что принесли сейчас с собой. Хотя упакованные брикеты и не пахли. Бруклин по своему двадцатилетнему опыту легко мог представить исходящий от них отвратительный запах гашеной извести, которая использовалась в процессе изготовления наркотика.

— Я сегодня исчезаю, — объявил он сообщникам.

— Так быстро?

— Я попал под подозрение. Время совершить стратегическое отступление.

Все улыбнулись, услышав привычный армейский термин.

— Вы исполнили то, о чем мы договаривались, — продолжал Бруклин. — Завтра, после того как огонь уничтожит сотни и тысячи домов, в городе останется мало людей. Уцелевшие банки и торговые компании окажутся без охраны. Возьмите себе за труды столько, сколько сочтете нужным. Никто вас не остановит, особенно учитывая, что вы одеты в полицейскую форму. И не забудьте сжечь здания, в которых совершите кражу.

— А ты? Какой будет твоя награда?

— Для начала уничтожение всего этого опиума.

— А потом?

— После того как половина Лондона сгорит, возможно, паника достигнет предела, за которым народ решится на революцию.

— Ты так любишь говорить о революции.

— Задача армии — защищать Англию, но в Индии мы на самом деле занимались тем, что помогали нашим богачам становиться еще богаче за счет продажи опиума. Я сбился со счета, скольких я убил из-за этих ничтожных аристократов и их чертова наркотика.

— И теперь ты убиваешь граждан Англии.

— Неизбежные потери. Существующую систему необходимо уничтожить. Мне приятно думать, что аристократишки, которые наживались на совершаемых нами убийствах, теперь дрожат от страха.

— Ладно. Тебе — революция, нам — деньги.

— Честная сделка. Вы без проблем покинете город на украденных похоронных дрогах. Оденетесь сотрудниками похоронного бюро, поверх реквизированных денег поставите гробы с трупами, так что никто вами не заинтересуется.

— Чем скорее мы начнем, тем лучше. Давайте сообщим стражникам у ворот, что все здесь, похоже, в порядке.

— Взрыватели установлены на десять минут?

— Да. К тому времени мы уже будем на безопасном расстоянии. — Говоривший отогнул джутовую ткань и продемонстрировал засунутый между брикетов запал. — Поджигай. За ним воспламенятся и все остальные.

Бруклин чиркнул спичкой.

— Стоп! — раздался крик за спиной.

А в полумиле от доков, грохоча по булыжной мостовой, к Рэтклифф-хайвей приближался кеб.

Когда сидевшая в кебе Маргарет Джуэлл узнала эти мрачные улицы, она пришла в сильное возбуждение.

— Нет! Вы не сказали, что мы поедем сюда!

— Понимаю, вам тяжело, — сказала Эмили и взяла руку женщины в свою. — Но нам нужна ваша помощь.

— Вы даже не можете представить, как мне тяжело!

Кеб свернул на Рэтклифф-хайвей. В обычный день на улице бурлила бы жизнь, но этим вечером она была неестественно пустынной. Страх разогнал всех жителей по домам.

— Везите меня обратно! Я поклялась никогда не возвращаться в эти места!

— Маргарет, — мягко произнес Беккер, — вашего сына необходимо остановить.

— За этим я и пришла в Скотленд-Ярд.

Даже несмотря на скудное освещение внутри кеба от редких уличных фонарей, женщина повернула голову так, чтобы не был виден шрам на лице.