Разумеется, мы старались при любой возможности разговаривать с людьми в многочисленных «районных» зоомагазинах для любителей насекомых, переполненных до потолка живыми кувагата и кабутомуси в плексигласовых коробках и многочисленными товарами для ухода за ними (сухим кормом, пищевыми добавками, матрасами, лекарствами и т. п.), часто в прелестной кавайной упаковке, на которой изображаются забавные маленькие насекомые с большими, эмоциональными глазами в забавных позах. Мы также видели в универмагах гораздо более удручающие ящики, где чересчур тесно и чересчур нервно сидят большие жуки и тощие колокольные сверчки – судзумуси, распродаваемые по дешевке. Однажды поздно вечером мы наткнулись на выставку живых жуков в стеклянной витрине в зале пригородного железнодорожного вокзала: зрелище сюрреалистическое из-за вечерней тишины, настойчивого царапанья жуков и осознания того, что они, мы да бьющиеся о стекло ночными бабочки – единственные живые существа в округе… Может быть, нам освободить жуков? Мы хотели съездить на праздник Мусиокури – посмотреть, как изгнание насекомых с рисовых плантаций (в начале ХХ века запрещенное правительством Мейдзи как антинаучное суеверие) возрождается в качестве сельской традиции во всё более урбанизирующейся, всё более рефлексирующей стране, но ближайшее из этих мероприятий по расстоянию (в городе Ивами близ Японского моря в префектуре Симанэ) было для нас далековато, поскольку мы и так многое втиснули в свою программу; итак, Мусиокури стал еще одной строчкой в списке того, что мы намечали сделать, да не сделали.

Узнав о наших интересах, все охотно толковали нам о любви японцев к насекомым. Оглянитесь по сторонам! Где еще так ценят светляков, стрекоз, сверчков и жуков? Знаете ли вы, что старинное название Японии – Акицу-сима – означает Остров Стрекозы? Слышали ли вы песню Aka Tombo («Красная стрекоза»)? Знаете ли вы, что в период Эдо, во времена сегуната Токугавы, люди посещали некоторые особенные места (например, Очаномидзу в центре Токио), просто чтобы наслаждаться песнями сверчков или светом светляков? Вы читали классическую литературу? В «Манъёсю» – антологии японской поэзии, составленной в VIII веке, – есть семь стихотворений о певчих насекомых. В великой классике периода Хэйан – «Записках у изголовья» Сэй-Сёнагон и «Повести о Гэндзи» Сикибу Мурасаки – упоминаются бабочки, светляки, поденки и сверчки. Сверчки – символ осени. Их песни неотделимы от меланхолического сознания бренности жизни. Цикады – голос лета. Знаете, что такое хайку? Басё писал: «Тишина кругом. Проникают в сердце скал голоса цикад» [пер. Веры Марковой. – Ред.] [495]. А новеллу «Любительница гусениц» вы знаете? Она была первым в мире энтомологом. Энтомологом XII века! Это она вдохновила образ знаменитой принцессы Навсикаи у Миядзаки. А знаете красивую новеллу Ясунари Кавабаты о кузнечике и колокольном сверчке? Это просто обрывок воспоминаний, где всё держится на двух крохотных насекомых. Читали ли вы то, что писал о японских насекомых Якумо Коидзуми? Возможно, вы лучше знаете его под именем Лефкадио Хёрн? Он был сыном англичанина, но работал журналистом в Америке. Он получил японское гражданство и в 1904 году умер здесь. В своем знаменитом эссе о цикадах он писал: «Мудрость Востока слышит всё. И тот, кто ее обретет, услышит речь насекомых» [496]. (А спустя несколько дней за кофе в центре Токио Дайдзабуро Окумото, профессор литературы и коллекционер насекомых, старающийся продвинуть в Японии труды Фабра, перефразировал свою собственную книгу и сказал довольно кисло (хотя, пожалуй, в чем-то резонно), имея в виду Хёрна, который откровенно был японофилом и ориенталистом: «Никто не может найти в других то, чего не достает в нем самом».) Умоляю, посетите Нару! Вы должны посмотреть святилище Тамамуси-но-дзуси в древнем храме Хорю-дзи. Оно было выстроено в VI веке и украшено девятью тысячами надкрыльев жуков-златок!

Эти последние советы дал Тецуя Сугиура, эрудированный и энергичный экскурсовод, который работает волонтером в инсектариуме Касихара, расположенном невдалеке от Нары и ее многочисленных древних храмов. Сугиура поведал нам: когда он был помоложе, он ловил бабочек в Непале и Бразилии. Недавно он подарил свою коллекцию инсектариуму, в котором работает; там он может видеть их, когда пожелает, пояснил он.

Он сказал, что предпочел бы подарить их более крупному учреждению, где больше посетителей, например одному из токийских зоопарков (Уэно, а еще лучше зоопарку Тама, где находится огромный инсектариум в форме бабочки), но, к сожалению, эти зоопарки не в силах принимать пожертвования. Оказалось, что Сугиура сам предложил мэру Касихары открыть музей насекомых и дом бабочек, когда первоначальная идея с аквариумом оказалась слишком дорогостоящей. Он любезно потратил полдня на то, чтобы показать нам обширную коллекцию музея, а позднее прислал мне в Нью-Йорк посылку с подборкой сочинений Хёрна о насекомых и статьями о многочисленных занятных древних артефактах, в том числе о замысловатой коробке для насекомых и вещицах, изготовленных из шеллака (выделений червецов), которые в 756 году нашей эры были помещены в императорскую сокровищницу Сёсоин в храме Тодай-дзи в Наре и сохранились в неприкосновенности по сей день.

В последнем зале музея, после своей всеобъемлющей экскурсии, Сугиура-сан остановился у витрины о блюдах из насекомых в Таиланде и рассказал нам, что посетители-японцы, особенно школьники, смотрят на эти экспонаты с отвращением и громко ужасаются примитивным обычаям тайцев. Я очень хорошо помню, продолжил он всё с тем же выражением лица, как в послевоенные годы я ходил с одноклассниками в горы собирать саранчу, мы приносили ее в школу и варили вместе с сойу [соевым соусом]. В те времена мы также ели вареных личинок тутового шелкопряда, сказал он, и бросили это делать, только когда в шестидесятых шелковая промышленность пришла в упадок и запасы личинок иссякли. Это была пища тяжелых времен, но вкусная. Это была часть нашей кухни, но теперь вы об этом никогда бы не догадались. Это была народная культура, сказал он, культура, которая редко описывается историками и неизбежно забывается.

Мода на жуков кувагата и кабутомуси вселяла в Сугиуру определенные сомнения. Он радовался, что в инсектариум Касигара приходит столько детей и целых семейств, он знал, что их энтузиазм разожжен модой на домашних жуков и бешеным успехом MushiKing, ему не хотелось охлаждать их пыл. Но, как и большинство коллекционеров и сотрудников инсектариумов, с которыми мы встречались, он волновался. Да, согласился он, фурор вокруг жуков-оленей и жуков-носорогов отражает (и подогревает) общенациональное увлечение насекомыми. Но он порождает и отдельные проблемы.

Неподалеку в инсектариуме города Итами (префектура Хёго) мы с Си-Джеем случайно попали на «Карнавал насекомых». На втором этаже природоведческой библиотеки целая толпа веселых детей и взрослых складывала весьма сложные фигурки насекомых в технике оригами. Мы остановились у столика «Подружись с тараканом», чтобы научиться, как обращаться с крупными живыми насекомыми (ласково погладить спинку, бережно взять большим и указательным пальцем и положить на ладонь). Все стены были увешаны экспонатами, которые подготовили местные клубы любителей насекомых: тут были развороты из их бюллетеней; иллюстрированные отчеты о решаемых и часто успешно преодоленных трудностях экологического порядка; фотографии из экспедиций, на которых были запечатлены улыбающиеся члены клубов (люди самых разных возрастов, но объединенные энтузиазмом).