Великобритании во второй половине XIX столетия, когда страна сознательно уклонялась от заключения долгосрочных дипломатических союзов.

270

Friedberg, The Weary Titan, 161–80.

271

Kennedy, Anglo-German Antagonism, 243–46, 249–50.

272

Это выражение, напоминавшее о кратковременном англо-французском союзе 1840-х гг., позднее сократилось до одного слова – «Антанта».

273

Имеется в виду Агадирский кризис 1911 г., когда корабли германского флота демонстративно появились у берегов оккупированного французами Марокко.

274

George W. Monger, The End of Isolation: British Foreign Policy, 1900–1907 (London and New York: T. Nelson, 1963), 163.

275

Howard, Continental Commitment, 33–34.

276

Kennedy, Anglo-German Antagonism, 310.

277

Такое название употреблялось в противовес Тройственному союзу Германии, Австро-Венгрии и Италии.

278

Ibid., 424–29.

279

John C. G. Rohl, Kaiser Wilhelm II: A Concise Life (Cambridge: Cambridge University Press, 2014), 98.

280

Как считается, данный оборот ввел в употребление американский поэт Д. Шварц, а Киссинджеру эту фразу приписала в 1973 г. газета «Вашингтон пост».

281

В 1905 году Фишер в частной беседе сказал, что напугать врага – это лучший способ предотвратить войну: «Если дать понять, дома и за границей, что ты готов к войне в любой момент, что все твои силы под ружьем и выступят по первому приказу, чтобы как следует отпинать врага и заживо сварить пленных в кипящем масле (если пленные вообще будут), а женщин и детей мучить до смерти, тогда от тебя станут держаться подальше. Как говаривал Цезарь, хочешь мира – готовься к войне, и это до сих пор чертовски верно!» Впрочем, в том же году Адмиралтейство публично заявило, что «Королевский флот готов нанести удар раньше, чем враг прочитает в газетах об объявлении войны», а кайзер потребовал от кабинета министров «укорить» британское правительство за такую агрессивность. Чувства Вильгельма отлично передает замечание одного немецкого адмирала: «Эти люди правильно видели в неослабевавшем потоке английских угроз повод к ускорению нашей кораблестроительной программы, а те, кто стремился избежать поспешного, как они говорили, конфликта с Англией, попросту лишали германский народ будущего». Что касается Фишера, он не только призывал короля нанести упреждающий удар, но и сказал в 1905 году главе Адмиралтейства, что «если нам захочется потопить немецкий флот, я готов сделать это прямо сейчас. Если прождем пять-шесть лет, справиться с ними будет гораздо труднее». Премьер-министр попросил передать Фишеру, что никто не собирается топить немецкий флот, что речь идет всего-навсего о поддержании готовности. Фишер ответил: «Ну и ладно; я вас предупредил». После войны он сетовал на то, что «у Британии не нашлось ни Питта, ни Бисмарка, чтобы отдать приказ о новом Копенгагене для германского флота»; стоит отметить, что нет никаких свидетельств тому, что его идея всерьез рассматривалась в Адмиралтействе. См.: Arthur J. Marder, From the Dreadnought to Scapa Flow, vol. 1 (London and New York: Oxford University Press, 1961–70), 111–4; Steinberg, «The Copenhagen Complex», 30–31, 37–39; William Mulligan, «Restraints on Preventative War Before 1914», in The Outbreak of the First World War: Structure, Politics, and Decision-Making, ed. Jack S. Levy and John A. Vasquez (Cambridge: Cambridge University Press, 2014), 131–32; MacMillan, The War That Ended Peace, 118–19; John Arbuthnot Fisher, Memories (London and New York: Hodder and Stoughton, 1919), 4–5.

282

MacMillan, The War That Ended Peace, 99.

283

Тирпиц не сумел предугадать британскую морскую стратегию, которая свелась к стремлению блокировать Германию, а не навязать германскому флоту генеральное сражение; также он не предвидел то, что немецкие подводные лодки, а не дорогостоящие линкоры окажутся наиболее эффективными кораблями. См.: MacMillan, The War That Ended Peace, 88, 94, 99. Другие германские военные, впрочем, видели недостатки плана Тирпица, и, как пишет Пол Кеннеди, «по прошествии лет вся эта критика оказалась обоснованной, однако Тирпиц, к которому прислушивался кайзер, отказывался признавать правоту критиков. Морская гонка вооружений продолжалась». См.: Kennedy, Anglo-German Antagonism, 419.

284

Marder, From the Dreadnought to Scapa Flow, 74.

285

Strachan, The First World War, 17.

286

MacMillan, The War That Ended Peace, 86. Считалось, что Берлин приписывает все успехи в кораблестроении «торжеству германского духа»; как позднее писал Черчилль, это было еще одно доказательство истины, что «энергичный народ приходит на смену чрезмерно цивилизованному пацифистскому обществу, более неспособному сохранять прежнее положение на мировой арене». См.: Churchill, The World Crisis, 34.

287

Strachan, The First World War, 17–18.

288

MacMillan, The War That Ended Peace, 116–17.

289

See Marder, From the Dreadnought to Scapa Flow, 67.

290

Massie, Dreadnought, 407.

291

Иначе «первый марокканский кризис», попытка Германии помешать установлению французского протектората над Марокко.

292

Ibid., 183.

293

Kennedy, Anglo-German Antagonism, 443–44; Steinberg, «The Copenhagen Complex», 40.

294

Либеральное правительство, к которому после изгнания из рядов консерваторов примкнул и Уинстон Черчилль, столкнулось с ситуацией, когда многочисленные лоббисты добивались увеличения расходов на флот. К числу этих лоббистов принадлежал и король Эдуард, который ратовал за строительство восьми новых дредноутов, а в обществе сделался популярным слоган: «Восемь хотим и так победим!» В 1909 году правительство пошло на компромисс и пообещало достроить четыре дредноута, а еще четыре спустить на воду в следующем году, «если возникнет необходимость». Введенные Лллойд Джорджем новые налоги обернулись политической бурей, но либералы в конечном счете победили, и закон о расходах на флот утвердили. См.: MacMillan, The War That Ended Peace, 127–29; Strachan, The First World War, 26.

295

Критическое обсуждение взглядов Кроу см. в: Clark, The Sleepwalkers, 162–64.

296

Как пишет Стракан, «применительно к Германии после 1905 года… было вполне обоснованно говорит