Из бронетранспортеров начали выбираться оставшиеся в живых боснийцы, обожженные, дрожащие от страха. Им приказали выйти на дорогу и сесть, держа руки поднятыми, по-прежнему над головой. Их окружили вооруженные СТГ-44 десантники.

Вилли отшвырнул в сторону двадцатикилограммовое устройство, в котором все равно почти закончилось горючее, и подошел к Карлу.

– Ну, – сказал он, – вряд ли речь шла о бое такого рода, но мы все равно одержали победу.

– Интересное развитие событий, не находишь?

– Кстати, это был отличный выстрел.

– Да, на этот раз у меня получилось лучше. И что теперь? Ты уже что-нибудь придумал?

– Нет, у меня и без того дел было по горло.

– Понимаю, что в это трудно поверить, но на самом деле у меня есть одна мысль, – объявил Карл.

– Ты не перестаешь меня поражать.

– Как я вижу, у нас в распоряжении есть два практически целых бронетранспортера.

– Набитых трупами. От которых, впрочем, легко избавиться.

– Еще я вижу, что если мы разденем наших пленных, а их человек пятнадцать-двадцать, то эсэсовских маскхалатов и касок хватит на всех.

– Да, хватит. Кажется, я начинаю догадываться, к чему ты клонишь.

– И еще у нас есть Белая Ведьма, наш билет на борт «Фокке-вульфа-290», который уже ждет на взлетно-посадочной полосе в Ужгороде.

– Да.

– Давай переоденемся в эсэсовские мундиры, – продолжал Карл. – А самих эсэсовцев отпустим, голые они нам ничем не навредят. Пусть уходят в горы туда, куда им заблагорассудится. А мы заберем женщину. Взорвем Джинджер. В конце концов, именно в этом состоит наша боевая задача. Затем приедем на аэродром в Ужгороде. И сядем в самолет.

– Пока что мне нравится, – согласился Вилли.

– Ну а потом полетим… туда, где нас не расстреляют, что непременно произойдет, если мы полетим в Берлин.

– У «Кондора» большая дальность полета. Можно будет лететь на маленькой высоте, чтобы нас не засекли локаторы. Не сомневаюсь, наши пистолеты убедят летчиков оказать нам всяческое содействие. В конце концов они от этого только выиграют, при условии, что мы найдем подходящий аэродром для посадки.

– Я готов выслушать любые предложения.

– Отправляться за решетку у меня также нет ни малейшего желания, – продолжал Вилли. – Насколько я понимаю, заключенных держат в тюрьме взаперти.

– Что ж, – сказал Карл, – в таком случае Москва исключается. Там русские. Рим тоже исключается. Там американцы. И Александрия. Там англичане.

– Гм, – задумчиво произнес Вилли.

Карл прыгнул в окоп. Белая Ведьма сидела в углу. Теперь ее уже никто не охранял. Она подняла взгляд на Карла.

Ее распущенные волосы ниспадали на плечи, золотистые, пышные. Голубые глаза были широко раскрыты. В них не было ни капли страха – только апатия. Поверх белой блузки Петрова надела грубое крестьянское платье, повязав на изящной шее яркий платок. На все это Карл до сих пор не обращал внимания.

– Еще одну сигарету не желаешь? – спросил он.

– Не откажусь. Кстати, что это была за стрельба?

Карл протянул ей сигарету, дал прикурить, затем закурил сам.

– Это были ребята из полицейского батальона, приданного 13-й горной дивизии СС «Ятаган» – насколько я понимаю, это какой-то восточный меч.

– Кривой, да?

– Точно. Думаю, выглядит он устрашающе, но толку от него мало. Должно быть, для восточных народов это просто символ.

– Поскольку ты жив и сверкающих молний я не вижу, можно предположить, что вы вступили в перестрелку с эсэсовцами.

– Наверное, ты права.

– Странно, на сумасшедшего ты не похож. Но после того как вы перестреляли своих, похоже, мы оба умрем.

– Не совсем, – возразил Карл. – Пожалуй, я не соглашусь и с твоим замечанием насчет того, что мы «перестреляли своих».

Но что гораздо важнее, у меня есть план. Весьма неплохой, несмотря на то что он пришел мне в голову, а обычно все мои планы бывают просто ужасными. Похоже, ты для нас – билет на борт отличного самолета, а мне бы не хотелось, чтобы отличный самолет пропадал даром.

Он рассказал то, что замыслил.

– Очень рискованная затея.

– Согласен. Но это лучше, чем оказаться в застенках гестапо.

– Ты прав. Но давай вернемся к действительности. Это не кино. Мы не сможем просто взять и улететь.

– Вообще-то сможем.

– И куда же?

– Думаю, можно попробовать улететь в… Швейцарию. Там делают замечательный сыр.

Штат Айдахо

Неподалеку от Каскейда

Наши дни

– В Швейцарию? – изумленно переспросил Свэггер.

– Именно так они и поступили. Они угнали немецкий самолет и приземлились в Берне. Все вместе. Подразделение было небольшим – парашютисты-диверсанты, насколько я понимаю. Они были сыты нацизмом по горло. Забрав Милу, десантники улетели в Швейцарию. Все это придумал их командир.

– Господи Иисусе! – пробормотал Боб, стоя в одиночестве посреди пустынной прерии, словно киношный ковбой.

– И это еще не все. Главная новость впереди, и какая это новость! Офицер-парашютист женился на Миле. Его звали Карл фон Дреле, аристократ, потомственный военный, герой, судя по фотографиям, сногсшибательный красавец. Он чем-то похож на Эррола Флинна. Швейцарцы интернировали их до конца войны.

Когда их освободили, они решили, что, раз Европа так настойчиво стремилась их убить, лучше будет перебраться в какие-нибудь теплые солнечные края, и эмигрировали в Австралию.

– Так вот почему ты в Австралии!

– Сын Милы Пол позвонил мне из Сиднея. Все, что он рассказал, совпало с тем, что было нам известно. Я вылетела в Австралию, прожила неделю в семье Пола, изучая документы, рассматривая фотографии. У Милы и Карла было четверо сыновей и дочь. Дочь, кстати, в семидесятых стала большой звездой в теннисе. И вот теперь ее внучка также добилась первых успехов.

– Ну а что сталось с Милой? – спросил Свэггер. Он поймал себя на том, что ему было страшно задать этот вопрос. У него стиснуло грудь.

– Она умерла в возрасте восьмидесяти четырех лет, через несколько недель после смерти Карла, в окружении детей и внуков. Мила была профессором математики в университете Нового Южного Уэльса и, если верить некрологу, пользовалась любовью студентов и коллег-преподавателей. Все считали ее немкой; никто не подозревал о том, что она из России.

– И это удар в солнечное сплетение… – пробормотал Свэггер.

Помимо воли он представил себе жизнь Милы – такую, какую она заслужила по праву: Мила со своими малышами, Мила готовит ужин, Мила идет на работу. Мила живет полноценной жизнью, любящая и любимая.