– Вы курите? – спросил Карл, предлагая сигарету.

Женщина взяла сигарету, внимательно следя за Карлом. Как правило, красавицы ведут себя спокойно, поскольку понимают, что ничего плохого с ними не случится. То же самое было верно и в отношении Белой Ведьмы, попавшей в немецкий плен. Она, конечно, понимала, что впереди ее ждут страшные мучения, но все равно оставалась спокойной.

Дав ей прикурить, Карл закурил сам.

Снова зазвучала артиллерийская канонада, прологом к которой стал душераздирающий вой «катюш».

– Как видите, ваши уже идут сюда, – сказал Карл по– русски. – Но я бы посоветовал вам не тешить себя несбыточными надеждами. Сюда им добираться несколько часов, и они окажутся здесь в лучшем случае к вечеру. К этому времени наше дело будет сделано, и вас уже заберут отсюда.

Белая Ведьма устремила невидящий взор вдаль.

– Меня зовут Людмила Петрова, – наконец сказала она. – Я сержант 64-й гвардейской армии, в настоящее время выполняю задание во вражеском тылу. Свой личный номер я забыла. Больше я вам ничего не скажу.

– А я вас ни о чем и не спрашиваю, сержант Петрова. Сюда направляются эсэсовцы, и вот у них к вам масса вопросов. Вы им нужны. Я распоряжусь, чтобы вас накормили. Дам вам сигарет. Вас не изнасилуют, к вам не будут приставать. Не все немцы такие, как вы думаете. Мой вам совет: выложите СС все, что от вас потребуют. Теперь это уже не будет иметь никакого значения – в конце войны, в которой вы, по сути дела, уже одержали победу. Эсэсовцев бесит, когда они сталкиваются с непокорностью. Быть может, тем самым вы купите себе быструю легкую смерть, а это максимум, на что вы можете рассчитывать. В конце концов, вы ведь убили одного из их главарей.

– Зная наперед, чем все закончится, я все равно поступила бы так же. Моя смерть ничего не значит.

– Тут вы на целую голову выше меня. Моя смерть имеет огромное значение, в особенности для меня самого, и мне бы не хотелось, чтобы она пришла ко мне сегодня. Как только я передам вас СС, мы с моими людьми навсегда покинем вашу прекрасную страну. Так что, может быть, мы останемся в живых.

– Примите мои поздравления, – сказала русская. – Кстати, мне никогда не доводилось видеть такие смешные каски. Они очень напоминают шляпки грибов.

– Это каска парашютистов-десантников. Мы – знаменитая боевая группа фон Дреле, временно прикомандированы к 14-й мотопехотной дивизии группы армий «Северная Украина». Майор Карл фон Дреле к вашим услугам. Знаете, мы прыгаем с парашютами из самолетов. Такой сорвиголове, как вы, это наверняка понравится. Если бы вы не были заняты другими делами, я бы непременно взял вас с собой.

– Что такое «Крит»? – Петрова указала на нашивку на рукаве кителя. – Это сорт сыра?

– Нет, есть «фета», греческий сыр из овечьего и козьего молока. А Крит – это греческий остров в Средиземном море. В 1941 году мы высадились на него. Пока мы спускались на парашютах, в нас все время стреляли.

– Наверное, если бы вы не вторглись на этот остров, в вас бы и не стреляли.

– Я прекрасно понимаю точку зрения греков и соображения военной необходимости, которые ими двигали. Так что личной обиды я на них не держу.

– Мой муж Дмитрий был летчиком. Он не смог выпрыгнуть из подбитого самолета и сгорел в нем. Немецкие зажигательные пули.

– И тут также нет ничего личного, даже если вы с вашим Дмитрием восприняли это как личную обиду. Многие мои товарищи погребены среди снегов и полей пшеницы, поэтому я кое-что смыслю в скорби. Кто эти двое, что были с вами?

Карл махнул рукой, и Петрова посмотрела на двух пленных, жадно уплетавших немецкие пайки.

– Это простые люди, школьный учитель и крестьянин. Они ничего не знают. Они тут ни при чем.

– Я не могу их отпустить. Эсэсовцам они тоже нужны.

Русская промолчала. Луч солнца озарил ее лицо, спокойное и прекрасное. Сделав еще одну глубокую затяжку, она медленно выпустила дым.

– Сюда за вами едут эсэсовцы. А вы храните спокойствие. Очень впечатляет.

– Я с самого начала не надеялась остаться в живых. И смирилась с собственной смертью. Я убила Гределя, а все остальное не имеет значения. Из моих родных в живых никого не осталось, поэтому я встречусь с ними на небесах, если небеса существуют. Послушайте, майор, вы производите впечатление человека цивилизованного. Можно обратиться к вам с одной просьбой – даже с мольбой? Я понимаю, что я ваш боевой трофей и вы получите за меня какую-то награду. Но отпустите этих двоих. Они безобидные мирные жители, пытавшиеся бежать от войны. Для вас я – билет к спасению. А от них вам не будет никакого толку. Подумайте над этим.

Право, я терпеть не могу таких благородных героев, как вы. Видите того парня, который кормит ваших друзей? Он даже чем– то их рассмешил. Он тоже благороден. От этого становится тошно. У него шесть нашивок за ранения и значок за участие в семидесяти пяти боевых операциях. Семьдесят пять боевых операций! Это покрывает его послужной список где-то до 1942 года, но значков за еще большее количество операций просто не бывает. Если бы эсэсовцы могли, они убили бы его, по политическим причинам. Им хорошо известна его противоречивая натура. Мне бы хотелось отправить его домой; он это заслужил. И остальные ребята, они также заслужили такое право. Но если я не передам ваших друзей СС, Вилли не отправится домой, как и все эти ребята, ставшие мне семьей. Они сложат голову здесь, на какой-нибудь забытой богом горе. Совершенно бессмысленно. А вот это уже имеет значение. Вот почему я не могу вам помочь, как бы мне этого ни хотелось. Если мне придется выбирать между жизнью Вилли и жизнью ваших друзей, а именно это вы мне и предлагаете, я без колебаний выберу жизнь Вилли. Я говорю вам все это, чтобы вы знали, что мною движет вовсе не злоба, хотя последствия этого для вас окажутся пагубными.

– Ничего личного тут нет.

– Если честно, что-то личное тут есть, и мне это совсем не нравится. Но долг есть долг.

– Мне очень отрадно, что молодой офицер выслушал меня и обошелся со мной достойно.

– Мне очень отрадно, что женщина-снайпер держалась так хорошо. Это свидетельство хорошего воспитания.

Прошел час. Трое пленных насладились последней трапезой. Десантники оставались на позициях, боевое охранение выдвинулось по дороге на полкилометра вниз к Яремче, дожидаясь прибытия бронетранспортеров полицейского батальона или русских танков. Карл и Вилли сидели в палатке вместе с радистом, отслеживая развитие событий.

Карл курил и размышлял. В какой-то момент он решил – какого черта! – и прикончил остатки английского трубочного табака. Это наполнило его голову сочным, тяжелым гулом. Грохот орудий, вой реактивных снарядов не смолкал ни на минуту, хоть и варьировался в интенсивности. Он то нарастал, то затихал. И все же выстрелы из стрелкового оружия пока что не доносились, из чего можно было сделать вывод, что бой идет далеко и можно не обращать на него внимания.