– У меня нет с собой ничего подобного.

– Перестаньте! В этот раз мне все известно!

Лира качает головой. Что за детский сад он тут устраивает? У нее и правда нет его с собой.

– Он в пальто, – она поворачивается к Траубе. – Так что там не так с Дианой?

– Мои люди видели, что она села в карету, но не стали провожать до самого дома. Диана – не являлась объектом наблюдения и сегодняшний день был последним.

Он наградил Эверта выразительным взором, а потом все же кивнул на дверь.

– Может все же пройдем в дом?

– Что с Дианой?

Генрих не стал бы заявляться среди ночи ради того, чтобы сказать, что нет ничего особенного.

– Она не доехала до дома. Повозку и лошадей обнаружили у горного канала.

– Мёрт! – проговорила она одними губами. – Мерт Кауч.

Лира бросилась в дом, сразу же на рабочую половину. Карету нельзя «обнаружить», если в ней нет кучера. Она хочет верить, что Мерт дома и нигде-нибудь еще, но дома. Однако, его нет, коморка под лестницей пуста, ворота заперты и стоила пусты.

– Экипаж был пуст, – раздалось позади нее, прямо от подъездной калитки. – Логично было предположить, что он не дома.

– Генрих, заткнись, пожалуйста, – Лира сжала кулаки, прислонившись к пропахшему конюшнями столбцу лбом. – Люди не обязаны поступать рационально, особенно тогда, когда им страшно или они только что избежали смерти.

Почему стоит ей решить изменить что-то в своей жизни, как обязательно возникает что-то настолько серьезное, что мешает ей сделать это? Это мир так о ней заботится? Быть может высшие силы угорают над ней?

– Он ведь мог вылезти из канавы и попытаться вернуться домой?

– Проще было бы обратиться к стражам правопорядка.

К ним присоединяется Эверт, спешно пряча что-то во внутреннем кармане своего пиджака. Лира отворачивается от него. Эмоциональный всплеск и желание получить немедленный ответ лишили ее билета и добавили новых забот.

– Наверное, ты знаешь, что, когда нам страшно мы поступаем вопреки логике? А в случаях подобного этому многие пытаются вернуться в родную нору, забиться и не выползать из нее.

Она думает о Диане, а еще о себе. Ей стыдно за этот эгоизм, но она догадывается к чему приведут все эти события. Она окажется запертой в доме и это будет правильным решением, но… Но ведь это полный звездец!

– Мне кажется, что Мерт из этого типа людей.

– Вы разбираетесь и в этом?

Лира вздыхает, несколько раз проговорив про себя «тупица-тупица-тупица!» Ей не показалось. Она услышала едва ощутимое, но все-таки раздражение. Каким бы прогрессивным и открытым новому ни был мужчина, его всегда будет раздражать тот момент, когда лезут в дела, в которых он разбирается лучше всех.

– Общей курс психологии в университете и один сезон «Мыслить, как преступник», – отозвалась она немедленно и тут же поспешно добавила, – Я всего лишь беспокоюсь.

– Я понял это, но слишком поздно.

Генрих даже не думает переспрашивать, о чем она. Лира во время одной из тренировок рассказывала ему о кино и телесериалах.

– Пытался воззвать к твоему рассудку, – его голос стал совсем близко, – но потом вспомнил, что ты женщина.

Лира растягивает губы в слабой улыбке. Ох уж эти сексисткие высказывания! Вот об этом ей точно не стоило рассказывать ему. Генрих теперь «кусает» ее этим при каждом удобном случае только бы разозлить и, чтобы она перестала распускать нюни.

– Теперь, когда ты знаешь, что с ней все в порядке…

Вот только Эверту не нравится их общение и взаимопонимание.

–  День был тяжелым и полным впечатлений.

Впервые Лира видела, как стушевался этот обычно невозмутимый мужчина.

– Держи меня в курсе всех дел.

– Нас, – поправила она Эверта. – Его сиятельство все никак не привыкнет к тому, что мы женаты.

Генрих кивнул, блеснув смеющимся взглядом напоследок.

– Пока мы провожаем вас до двери может расскажете, как так получилось, что вы обнаружили экипаж и узнали о билете?

Все оказалось до обидного просто. Не все люди Траубе оказались заняты тем, что приглядывали за Лирой, ее домом и мастерской, но все они знали кто она такая, а также всех членов ее семьи и окружения.

– Раз в месяц участки меняются и те, кто сегодня приглядывал за вокзалом, завтра будут прогуливаться по площади, изображавшие дворников, станут контролерами, кассирами и торговцами снедью. Они просто заметили знакомое лицо и проявили бдительность. За что конечно же получат небольшую прибавку к жалованию.

– С каретой произошло тоже самое?

Лира выругалась про себя, обозвав его: «собака ты лысая, страшная и безобразная!»

– Лира!..

– Что? Это не я!..

Траубе превратился в бульдога со множеством складок, понюхал зад, вильнул хвостом и вновь принял свой прежний вид, едва ли обратив внимание на случившуюся с ним метаморфозу.

– О чем вы думали, Лира? Особенно после моих предупреждений!

Лира еще не отошла от шока. Все произошло так внезапно, что могло бы сойти за глюк.

– Тот случай мог бы и не касаться меня, – возразила она осторожно и отчасти была права, – может он просто был шпионом?

Эверт перестал злиться и изображать из себя «Отелло». Она видела, как тот пытается не улыбнуться, если не сказать, что не «заржать». Ну-да, ну-да любовников в пёселей не превращают!

– В кустах и недалеко от вашего дома?

– Это может продолжаться бесконечно, Генрих, ты будешь говорить, а она будет возражать, – оборвал едва завязавшийся спор Эверт. – Тебе и в самом деле пора.

Начальник сыска подтянулся, вновь блеснул извиняющейся улыбкой и оглянулся на дверь. Лира хихикнула. Ей показалось, что он искал хвост.

– С визитами в мастерскую надо бы повременить.

– Найди их, Генрих! – проговорила Лира, взяв его за отвороты пальто и тут же отпустила их. – Найди до того, как с ними случится что-то!

Иначе, она превратит его в блоху и даже рычащий позади Эверт не сможет помочь ему.

– Я прошу тебя!

– Доброй ночи, Дельвиги.

Попрощавшись таким вот хамским образом Генрих Траубе, наконец оставил их одних, тихонько затворив дверью за собою.

– Ты видел? – накинулась на Эверта Лира, не выдержав и забыв о похищении. – Видел?! Видел?!

– Да! Ты превратила его в собаку!

Их переглядывания не продлились очень долго. Дельвиги, несмотря на произошедшее со слугами, дружно расхохотались.

– Так нельзя!.. – Эверт наконец разогнулся, перестав покатываться со смеху. – В самом-то деле!