— Саркан, — произнесла я, удерживая во рту дым и гром его имени, точно заветный приз, и подалась вперед, вбирая его в себя. Он крепко зажмурился, стиснул веки, словно от боли. Собственное тело казалось мне восхитительно-тяжелым, наслаждение растекалось по нему из конца в конец, словно рябь по воде, отзываясь сладкой ломотой. Мне нравилось ощущать Саркана частью себя самой. Он дышал тяжело и прерывисто, подолгу переводя дух. Его большие пальцы крепко впивались мне в бедра. Ухватившись за его плечи, я раскачивалась вместе с ним. — Саркан, — снова произнесла я. Я покатала имя на языке, изучая все его сокровенные темные уголки и глубоко запрятанные части.

Саркан беспомощно застонал и приподнялся мне навстречу. Я обвила ногами его талию, прижалась теснее, он крепко обнял меня одной рукой и опрокинул вниз на постель.

Я лежала, затаив дыхание, уютно свернувшись клубком у Саркана под боком, чтобы не свалиться ненароком с тесной кровати. Его рука зарылась мне в волосы, а в лице, обращенном наверх, к пологу, застыло выражение крайней озадаченности, словно Дракон не вполне помнил, как это все произошло. Мои руки и ноги налились сном, такие тяжелые, что без домкрата и не поднимешь. Я понежилась еще немного рядом и наконец спросила:

— Зачем ты забирал нас?

Саркан рассеянно ерошил мне волосы, распутывая колтуны. Пальцы его замерли. Спустя мгновение он вздохнул у самой моей щеки.

— Вы все связаны с долиной, вы здесь родились и выросли, — промолвил он. — Долина имеет над вами власть. Но это еще и канал: с его помощью я могу понемногу откачивать силу Чащи.

Саркан поднял руку и провел ею в воздухе над нашими головами. От ладони серебром разбежался тончайший ажурный узор: призрачная схема той самой картины из моей комнаты, что на самом деле являлась картой магических линий, исчертивших долину. Линии следовали за длинной и блестящей лентой Веретенки и всеми ее крохотными притоками, сбегавшими с гор, а Ольшанка и все наши деревни и села были обозначены мерцающими звездочками.

Эти линии меня отчего-то не удивили, казалось, я всегда знала, что они там есть — пролегают под самой поверхностью. Плеск ведра с водой, эхом отдающийся в глубоком колодце посреди деревенской площади в Двернике; журчание Веретенки, стремительно несущей свои воды летней порою… Они полнились магической силой, а силу эту можно вычерпывать. И вот Саркан проложил целую сеть оросительных каналов — чтобы оттянуть побольше этой силы, прежде чем ею завладеет Чаща.

— Но зачем тебе была нужна одна из нас? — озадаченно спросила я. — Ты ведь мог бы просто… — Я сложила ладони ковшиком.

— Нет, я ведь сам с долиной не связан, — промолвил Саркан, словно это все объясняло. Я замерла неподвижно рядом с ним; во мне нарастала паника. — Не тревожься, — добавил Дракон сухо, неправильно истолковав мое смятение. — Если мы выживем, мы изыщем способ вернуть тебя к прежней жизни.

Саркан снова провел ладонью по серебристым линиям, стирая их. Разговор прервался; я не знала, что мне сказать. Спустя какое-то время я ощутила щекой его ровное дыхание. Под тяжелым бархатным пологом глубокая тьма сомкнулась вокруг нас, словно мы угнездились в самом сердце Драконовой башни. Мучительные тиски страха разжались, но на смену пришла ноющая боль. В глазах у меня защипало: слезы, горячие и жгучие, словно бы пытались вымыть соринку, да только их не хватало. Я почти жалела, что поднялась наверх.

Я ведь до сих пор не задумывалась, что будет потом, после того, как мы остановим Чащу и останемся в живых, ведь «потом» представлялось совершенно невозможным. А сейчас вдруг я осознала, что, не отдавая себе в том отчета, я навоображала себе местечко здесь, в башне. Жить в комнатушке наверху, увлеченно рыться в библиотеке и в лаборатории и изводить Саркана точно безалаберное привиденьице, которое повсюду разбрасывает его книги, не закрывает тяжелых дверей и вытаскивает его на весенний праздник, заставляет задержаться подольше, а не то так и сплясать разок-другой…

Про себя я давно знала — эту истину даже не надо было облекать в слова, — что в родительском доме места мне уже нет. Но знала я и то, что не хочу всю свою жизнь разъезжать по миру в избушке на курьих ножках, как в сказке про Ягу; да и королевский дворец мне ни за чем не сдался. Кася хотела свободы, мечтала о том, как перед нею откроется весь огромный мир. А я — нет.

Но и здесь, рядом с Сарканом, мне тоже не место. Саркан затворился в своей башне. Он забирал нас одну за другой; он пользовался нашей связью с долиной — только для того, чтобы самому к ней не привязываться. Вот почему в долину он никогда не спускался. Я и без его разъяснений понимала, что он не может прийти в Ольшанку и поплясать в хороводе — ведь тогда он, глядишь, и сам пустит здесь корни, а ему это ни к чему. Дракон на целый век отгородился от мира за этими каменными стенами, полными древней магии. Может, он и позволил мне ненадолго войти, но он снова наглухо закроет за мною все двери. Для него оно не в первый раз, если на то пошло. Я сплела себе веревку из шелковых платьев и магии, чтобы выбраться наружу, — но я же не могу заставить его вылезти из окна, если он сам того не хочет.

Я села, отодвинулась от Саркана. Его рука выскользнула из моих волос. Я раздвинула душный полог и встала с постели, завернувшись в одно из покрывал. Подошла к окну, толкнула наружу ставни, высунулась по плечи под открытое ночное небо, подставляя лицо ветру. Ветра не было, воздух вокруг башни словно застыл в неподвижности.

Я замерла, вцепившись в каменный подоконник. Была полночь, темно — хоть глаз выколи, большинство кухонных костров либо погасли, либо огонь накрыли на ночь. Внизу, на земле, я не различала ровным счетом ничего. Я прислушалась к голосам древнего камня в построенной нами стене — они растревоженно роптали.

Я кинулась назад к постели и растолкала Саркана.

— Что-то неладно, — промолвила я.

Мы по-быстрому оделись; «ванасталем» вихрем закружил на мне чистые юбки от лодыжек и выше и зашнуровал на талии свежий корсаж. Саркан держал в горсти мыльный пузырь — младшего собрата своих «стражей», вкладывая в него послание: «Влад, быстро буди людей, Марек что-то затевает под покровом ночи». Дракон выпустил пузырь из окна, и мы побежали. К тому времени, как мы добрались до библиотеки, внизу, в траншеях, замерцали факелы и фонари.

А вот вражеский лагерь был весь объят тьмой, разве что у нескольких часовых было по фонарю и в Марековом шатре горел один-единственный светильник.

— Да, — кивнул Саркан, — там что-то происходит.

Он обернулся к столу, куда загодя выложил с полдюжины книг по оборонительной магии. А я осталась у окна: я глядела вниз и хмурилась. Я чувствовала, как сгущается магия с явным привкусом Сольиных чар, но там было что-то еще — медлительное и глубинное. Я по-прежнему ничего не видела, кроме нескольких часовых на обходе.

В шатре Марека между светильником и стеной прошла темная фигура. На полотне отобразилась тень — лицо в профиль: женская голова с высокой прической и острые зубцы диадемы в волосах. Задохнувшись, я отпрянула от окна, как будто обитательница шатра могла меня увидеть. Саркан удивленно оглянулся на меня.