Медлить не стали. В феврале 1367 г. англо-гасконская армия — в основном английская — прошла через Ронсевальское ущелье. Ей командовал лично принц Уэльский и Аквитанский.

Навстречу противнику выступила армия Дюгеклена и короля Энрике. Энрике не хотел, чтобы его предшественник снова укрепился в Кастилии. Но, как только речь зашла о столкновении, стратега не нашлось. Одрегем враждебно воспринял эту идею. Дюгеклен — не слишком благосклонно. Энрике настоял на своем решении, потому что был королем. Под Нахерой, на полпути между Памплоной и Бургосом, их разгромили. Кастильцы разбежались, рутьеры Дюгеклена были опрокинуты. Вечером 3 апреля 1367 г. Бертран Дюгеклен в четвертый раз в жизни попал в плен, а Энрике Трастамарский бежал; вскоре он появится в Монпелье.

По-настоящему Франция выиграла только в одном: рутьеры, погибшие под Нахерой, больше не вернутся грабить Лангедок. Но это было слабым утешением.

Англичане тоже немногое выиграли. Педро Жестокий был очевидно не в состоянии заплатить жалованье. Пришлось обложить налогом Гиень, где поняли, что внешняя политика — дело дорогое. Ряды победоносной армии поредели из-за дизентерии. Слег и едва не умер сам Черный принц; с тех пор его здоровье было подорвано, что сказалось на управлении Гиенью. Узнав, что Энрике Трастамарский в Лангедоке и договаривается с герцогом Анжуйским о нападении на Аквитанское княжество, где налог воспринимали все более болезненно, Черный принц решил, что в Испании он попросту теряет время.

Педро Жестокий как будто выиграл, но его триумф был недолгим. Кастилия не замедлила снова восстать против короля. Через два года в Монтьеле Энрике Трастамарский своими руками убьет сводного брата во время переговоров, которые оказались просто ловушкой.

Положение Дюгеклена было неопределенным. В Бордо, куда увез его Черный принц и где о выкупе долго не заговаривали, потому что для Гиени было бы лучше, чтобы он оставался в плену, он стал хорохориться и сам назначил такую цену выкупа за себя — сто тысяч флоринов, — что англичанин усомнился, не шутка ли это. Была ли эта непомерная сумма проявлением неуместной гордости? Конечно, нет. И другие капитаны — в частности, Ноллис — поступали подобным образом, назначая, даже до начала кампании, сумму выкупа, которую можно будет требовать за них. Такая практика была выгодной для профессиональных воинов, которые жили за счет своего ремесла и не позволяли себе скромничать, а то их цена могла упасть. Назначая за себя непомерный выкуп, Дюгеклен просто повышал тариф на свои будущие услуги.

Черный принц предпочел бы оставить пленника у себя, но пошли разговоры. Отказ принять выкуп за пленного, чтобы помешать ему снова сражаться, мало вязался с рыцарскими обычаями. Об этом напомнил сир д'Альбре: подобный отказ считается признанием в трусости.

Сошлись на шестидесяти тысячах флоринов — бретонец твердо отказался, чтобы его оценили ниже. Он был уверен, что король Энрике в конце концов победит, и рассчитывал, что половину выкупа заплатит Кастилия. Король Франции не мог отказаться выплатить другую половину. Впрочем, добавлял Дюгеклен, не будет затруднений, даже если суверены откажутся.

Хоть бы для этого пришлось прясть всем прядильщицам Франции.

Действительно, к этому делу подключились все. Половину выкупа оплатил король, за выплату остального дали поручительство Жанна де Пантьевр и некоторые другие дамы. В конце концов Дюгеклен сам оплатил все, возместив королю то, что ему выделила казна. От испанской авантюры у него осталось несколько сеньорий за Пиренеями. Он продал их королю Арагона.

Дюгеклен покинул Бордо 17 января 1368 г. Он прибыл в Лангедок, посовещался с Людовиком Анжуйским и Одрегемом и снова поставил свой меч на службу королю Энрике Кастильскому.

Французы и англичане сражались между собой в Кастилии только под флагом помощи союзникам. Карл V демонстрировал, с каким рвением он скрупулезно соблюдает условия договора в Бретиньи-Кале. Ничто не предвещало возобновления войны. К тому же французскую армию давно распустили.

Карл V хорошо понимал, что компаний, отправленных в Испанию, будет недоставать, если придется снова набирать армию. От грабителей избавились; теперь следовало создать прочное ядро из бывалых компаний, численность которых во время операций можно было бы удвоить. Ничего сложного — отбор будет произведен в Испании.

Это дело поручили графу д'Арманьяку, и оно было деликатным: и для него, поскольку он был вассалом англичанина, и потому, что к явным приготовлениям к войне было нежелательно привлекать внимание. В июле 1367 г. Жан д'Арманьяк был в Париже. В сентябре компании, выбранные в Испании, прошли через Ронсевальское ущелье. Карл V велел нанять тысячу «копий»; девятьсот из них набрали из вернувшихся компаний. Но этим дело и ограничилось. Жан д'Арманьяк, обратившись с жалобой на своего сеньора — Плантагенета к своему суверену — королю Франции, сыграет в процессе возвращения земель совсем другую роль, чем предполагалось. Но многие из компаний, которые вернулись в конце 1367 г. из Испании — и которых не хотели видеть в Лангедоке, где вовсю возобновились грабежи, — через два года оказались в армии герцога Анжуйского.

Просчеты Черного принца

Однако Карл V не спешил. Как некогда в отношениях с Этьеном Марселем, он имитировал добрую волю и рассчитывал только на ошибки противника. Он делал вид, что платит выкуп за Иоанна Доброго, он форсировал передачу территорий согласно договору в Бретиньи.

Теперь выплата выкупа за короля Иоанна означала освобождение последних заложников — Иоанна Беррийского, Пьера Алансонского и некоторых других. Были введены специальные налоги, чтобы выплачивать этот долг (косвенные налоги на потребление, очень непопулярные, потому что собирались как с бедных, так и с богатых) но они служили прежде всего для финансирования внутренней политики и для борьбы против компаний. В 1360 г. Эдуард III требовал из трехмиллионного выкупа всего четыреста тысяч экю, чтобы освободить Иоанна Доброго. Через пять лет, когда еще не выплатили и первый миллион, Карл V, укрепив монетную систему за счет стабилизации франка в апреле 1365 г. (такой франк просуществует двадцать лет)[75], предложил англичанам сроки платежей, которые старался выдерживать. Предполагалось выплатить миллион в 1366 г. и полтора миллиона в 1367 г.

Передача уступаемых территорий завершилась в 1362 г. Об отказах, предусмотренных в Кале (Эдуарда — от прав на корону, французского короля — от своего суверенитета над Гиенью) речи больше не заходило. Каждый рассчитывал извлечь преимущество из фактического состояния дел, как будто отражавшего правовое, не ставя заново под вопрос результат переговоров, что, казалось, сделать непросто. Мог ли Эдуард III — после Пуатье, после Нахеры — бояться восстановления французского суверенитета над Гиенью, суверенитета, сама память о котором стиралась? Когда он сообразил, какой юридический козырь тем самым оставил для Валуа, было поздно.