— Может и не вернутся, но ты из диссоциативности тоже не вернешься. А значит нам остается сидеть на одном месте, пока Альма-матер не поглотит меня, а следом и тебя. Ты ведь не хочешь вновь оказаться в темнице?

«Убери свои руки»

Вечная бабочка в упор игнорировала иные слова Эмелис.

— Разве я врежу тебе? Чем же?

«Ты хочешь обратить меня в первичное состояние трех граней. Вообрази, что тебя поделили на три части. Представь себя на моем месте. Это ужасно»

— К слову об этом. В твоей Вселенной тебя разобрали явно не просто так. Почему же? Можешь объяснить?

«Они глупы. Ты глупа так же, как и они. Они, как и ты, не понимали, что единого спасения можно добиться лишь посредством общемирового очищения»

— Вразуми меня. Ты не открываешь мне своих мотивов, хотя называешь нас обеих одним целым. Ты знаешь всё обо мне, хотя о тебе я не знаю совершенно ничего. Ты называешь меня глупой, хотя вот уже четыре раза выбрала один и тот же Вечный сосуд, и продолжила бы выбирать меня ещё целую вечность. Так что же тобой движет? Я должна понять.

Мир вокруг рушился на глазах. Дальние конструкции падали на землю, всё чаще и чаще били в неё своими разрядами, сама земля расходилась в некоторых местах, образовывая разломы и трещины. Температура воздуха начала подниматься, а Вечная бабочка сияла всё ярче и ярче, и отвечать Эмелис не собиралась. Становилось всё жарче и жарче.

— Что ты делаешь?

«Я пытаюсь сделать так, чтобы ты потеряла сознание»

— Не посмеешь. Я знаю, какой исход будет у этой истории.

Эмелис была права, и специально не тратила последние заряды «Фрагмента», оставив его на действие после, дабы убить двух зайцев одним выстрелом. Буквально.

Вечная бабочка сияла все лучезарнее и лучезарнее. Костюм Эмелис защищал её кожу от вредного воздействия такого жара, но даже в нем уже становилось горячо. Конструкции поднимались в воздух из-за своей же собственной силы, резонировали с окружающим миром и пытались его сохранить, или как минимум компенсировать тот вред, что ему нанесла диссоциативность.

Вдалеке послышался рык. Это был Уроборос. Однако он был уже не тем гниющий и смердящий змеем. Теперь он был величественным созданием, которым он и должен был представать всю свою жизнь. Это была его сохранившаяся частичка сознания, что не погибла после того, как погибло его тело. Его пестрая чешуя переливалась на свету, а сам он выглядел сдержанно и благородно. Эмелис ему улыбнулась.

— Ты моя жертва, первейший порок всего живого нутра! Ты ничто, ничто, ты даже не мусор! Ты даже не жалкая обертка, не огрызок фрукта, не его кожура! Единственное твоё имя — глупость, противопоставление мудрости. Я пережил свою смерть четыре раза! Теперь же я подберусь к тебе и уничтожу, и тогда всё канет в ничто, и закончится этот бренный цикл, что заставлял меня грызть свой собственный хвост! — закричал Уроборос, надвигаясь на планету. Благо Вечная бабочка вернулось в свой прежний вид звезды, и, кажется, забыла об Эмелис. И больше не проронило ни слова, ведь была поглощена монстром диссоциативности. Ещё живым.

Эмелис направила «Фрагмент» на Уробороса, дабы завершить порочный круг его собственных страданий. Этим же действием и должно было расформироваться Вечное сердце, став тремя гранями Вечности. Диссоциативная природа Уробороса, по мнению Эмелис, должна была ограничить Вечное сердце, и не дать его граням соединится вновь. Девушка нажала на кнопку, и Уроборос взвыл, как будто обезумел вновь. Но тут же замолчал, и тут же бросил свои последние слова.

— Эмелис… ты поступаешь верно. Спасибо… — жалобно сказал он, и и начал погибать уже по-настоящему, своей заслуженной смертью. От него остался только синтетический скелет, в котором было заперто Вечное сердце новой, невидимой печатью, что была даже сильнее, чем кровь самих богов. Само же Вечное сердце действительно разбилось на три изначальных грани, не способных вновь соединится в осмысляющее себя существо.

Всё обрушилось в момент. Конструкции пали на землю, и взорвались, тем самым предзнаменовывая конец симулякра родной планеты Вечного сердца. Само же Вечное сердце до собственного разделения и слова не бросило девушке, но прощальных слов она и не ждала. Мир разрушился, земля раскрошилась в пыль, и под широким красным плато показалась бездонная, темная пропасть. Эмелис спрыгнула в неё, убедившись в том, что грани Вечности надежно запечатаны в скелете Уробороса. Все погрузилось в изначальный, уже прижившийся мрак.

Эмелис начала терять себя. Сначала путались мысли, затем путались органы чувств, за ними запутались движения девушки в полете. Начали исчезать её части тела, затем исчезла и она сама, но она всё равно могла ощущать своё фантомное, проклятое самой Вечностью тело. Впрочем, на данный момент тело ей было не нужно.

***

Элизабет сидела в своем кабинете, считая минуты с тех пор, как Эмелис исчезла в диссоциативности. Она надеялась, что всё устаканится, что всё будет хорошо, однако на одной только надежде уверенность в успехе девушки не держалась.

— Внимание всей станции «Эйткен». Эмелис Рейн справилась со своей задачей. Мы все спасены, черные стены Вечного сердца наконец исчезли, а за ними возник совершенно новый для нас всех космос, требующий исследования и определения. Вперед, возродившееся человечество! — раздался голос искина Первой станции повсеместно.

Внутри бывшей королевы Изгоев что-то замерло. Она сначала подумала, что искин Первой станции человечества заглючил, но только она выглянула в окно, сначала её охватил сильнейший испуг, и лишь потом она поняла, что же произошло.

Космос. Космос ожил, однако предстал с такой своей стороны, с которой его ещё не видел ни один ныне живой человек. Это был новый космос, не тот, который был поглощен Вечным сердцем, не тот, который так сильно любила Эмелис, но совершенно новый, свежий и не менее манящий к звездам космос. Кроме того, безо всяких Бурь, змеев, живого фитоценоза и братоубийства.

Ещё долго выжившее человечество ликовало о победе своей спасительницы с белоснежными волосами. Ещё долго проводились благодарственные пиры в её честь. Ещё долго не утихнут споры о том, выжила ли она, или нет. Но в будущем это уже будет не важно.

Глава 20: Созерцание

— Эмелис Рейн, ты справилась отлично, — раздался голос Альма-матер где-то поблизости.

— Где ты?

— Я с тобой. Лечу в этой пропасти. Кажется, весь мир диссоциативности стал полностью твоим. Машина доктора Савинира и Сола исчезла, но вместе с ней исчезла и я, а теперь мы вместе воссоединились после долгой разлуки. «Ковчег», кажется, тоже исчез. Надеюсь, с