Она была так одинока, так безутешна!.. Ждала весточки, надеялась, что Джейсон скоро приедет. Но неделя сменялась неделей, писем не было, и ее страх и отчаяние росли. Не зная, к кому обратиться, она воспользовалась помощью простой деревенской женщины. Она очень хотела ребенка от Джейсона, однако, чтобы выжить самой, надо было избавиться от бремени.

Но Энни слишком долго ждала.

Дженни видела кровь. Столько крови, что земляной пол стал ярко-красным. И ощущала боль — Боже милосердный, ее чуть не разорвало пополам.

Энни очнулась через несколько дней — горящая от лихорадки, на пороге смерти. В конце концов она выжила, но уже никогда не смогла бы родить дитя. Энни плакала, пока не заболело горло и едва не разорвались легкие. Она оплакивала ребенка, которого потеряла. Оплакивала Джейсона. И самое себя.

К мужчинам, которые последовали за Джейсоном, которые пользовались ее одиночеством, разбитым сердцем и истерзанной душой, она не испытывала ничего, кроме отвращения. Ужасное горе, которое она пыталась похоронить вместе с неродившимся ребенком, толкнуло ее на путь саморазрушения.

Энни стала мужененавистницей.

— Она писала свое имя не «Annie», a «Annee», — тихо сказала Дженни, глядя прямо перед собой. — С двумя «е» на конце. Ты ведь помнишь, остров Гаити был французским. Ее родители считали, что так будет красивее…

Джек стиснул ее руку.

— Не думай об этом, малышка. Пожалуйста!.. — Ладонь Бреннена по сравнению с ее собственной ледяной казалась огненной. — Оставь, Дженни. Это не имеет к нам никакого отношения.

Увы, это имело к ним слишком большое отношение. Бедная Энни сошла с ума из-за измены Джейсона Соммерса. Это заставило ее обратиться к черной магии, убить по крайней мере четверых мужчин и мучить десятки других.

А теперь Джейсон Соммерс вернулся. Джек Бреннен однажды уже изменил ей. Что случится, если он сделает это еще раз? До нее начало доходить, что последствия могут быть ужасными. Нет, не могут, а обязательно будут! Все кусочки головоломки встали на свои места. Круг замкнулся.

Но на этот раз она могла все изменить. Что бы ни злоумышляла судьба, Дженни не позволит этому осуществиться.

— Я думаю, нам надо улететь не позднее завтрашнего утра, — сказал Джек. — Тебе не следует оставаться здесь.

— Как скажешь… — Хотя голос Дженни звучал хрипло и неохотно, эта уступка далась ей легко. Она не меньше Джека стремилась держаться подальше от прошлого.

Но Бреннен не понимал одного: расставшись с прошлым, она неизбежно расстанется и с ним.

Огромный «Юнайтед DC-10» летел курсом на Лос-Анджелес. Дженни сидела рядом с Джеком. После вылета с Ямайки они не сказали друг другу ни слова. Точнее, после спора, который состоялся вчера вечером, когда она сообщила Джеку, что не может выйти за него замуж. До прибытия в Лос-Анджелес оставался еще час. Самолет был заполнен менее чем наполовину, так что обслуживали их неплохо. Но оба они так и не притронулись ни к еде, ни к напиткам.

Весь полет проходил в облаках. От серой хмари за окном становилось еще тоскливее. В салоне было так же темно и холодно, как на душе у Дженни. Она взглянула на любимое, родное, красивое лицо и вздрогнула от боли. Должно быть, Джек заметил это, потому что вопросительно заглянул Дженни в глаза, пытаясь разгадать ее мысли.

— Это безумие, Дженни… — Тихие слова Джека заставили ее почувствовать себя еще более несчастной.

— Может быть. Может быть, я такая же сумасшедшая, как Энни. Или меня скоро сведет с ума память о моих преступлениях.

Вчера она сказала ему, что все кончено. Рассказала о Джейсоне Соммерсе, Энни Патерсон и о том, почему не может соединить с ним свою жизнь. Как она и предполагала, Джек пришел в негодование: он спорил, злился и чертыхался. Умолял, клялся и божился!..

Но ничто не возымело действия.

Он ссутулился в кресле, насколько позволяли широкие плечи, и поджал под себя длинные ноги.

— Послушай меня, Дженни. Я знаю, ты веришь в эти бредни, но они не могут быть правдой. Если бы это было так, я никогда бы не полюбил тебя. Ты сама прекрасно понимаешь, что с этой тварью у тебя нет ничего общего. Ты милая, добрая, славная. Ты веришь в людей и заботишься о них. Я не смог бы влюбиться в такую женщину, которой ты себя считаешь. Разве это не доказательство?

Она не была в этом уверена, зато прекрасно знала другое: любить Джека слишком опасно. Это может кончиться так ужасно, что даже подумать страшно.

— Все бесполезно, — прошептала Дженни. В горле кипели слезы, казалось, она плакала целую вечность, — мы ходим по кругу. Что бы ты ни сказал, это ничего не изменит. — У нее задрожала нижняя губа. — Думаю, ты и сам это знаешь.

Она никогда еще не была такой неумолимой, не обладала такой решимостью во что бы то ни стало настоять на своем. Должно быть, Джек почувствовал это. Должно быть, видел по выражению лица Дженни, что все его усилия тщетны…

Дженни еще не приходилось видеть его таким. Глаза Джека были пустыми и покорными судьбе. Он всегда был сильным, полным энергии. Любовью к жизни дышала каждая клеточка его могучего тела. Но сегодня все это исчезло. Об этом говорил ничего не выражающий взгляд, мрачно сжатые челюсти и горькие складки у губ.

Она протянула руку и погладила его по щеке, ощутив ладонью начавшую пробиваться темную щетину. Джек прижался к ее ладони и закрыл прекрасные синие глаза, пытаясь скрыть свою слабость.

— Джек, милый… — прошептала она, — я очень люблю тебя!

Джек открыл глаза.

— Дженни… — Острая боль, звучавшая в голосе Брен-нена, рвала ей душу на части.

— Как бы мне хотелось, чтобы все сложилось по-другому! — сказала она. Я должна была знать, что не следует задавать судьбе слишком много вопросов…

Он откинулся на спинку кресла. Загорелое лицо Джека, казавшееся чуть побледневшим, вновь стало непроницаемым.

— Забавно, как обернулось дело! Мне понадобилась вся жизнь, чтобы найти тебя и понять наконец, чего я хочу. А когда я нашел и понял, из этого ничего не вышло.

Дженни изнывала от боли и тоски.

— Я заслужил это, — тихо произнес Бреннен, — за то, что я причинил тебе. За женщин, которые любили меня, а я не мог и не хотел ответить им тем же. Теперь я знаю, каково им было. Пока я не встретил тебя, я не понимал, как больно любить.

У нее пересохло во рту.

— Джек, пожалуйста, не надо…

Он молчал. Только смотрел в окно невидящим взглядом. Потом взял ее руки в свои, переплел ее пальцы со своими и положил к себе на колени. Она увидела, как напряглись жилы у него на шее, и поняла, что ему больно так же, как и ей самой. Сердце ее еще сильнее заныло от жалости.

— Я никогда не думала, что тебе будет больно, — сказала она. — Я люблю тебя. Я не хотела, чтобы так вышло.