— В нашем нынешнем положении есть определенные дипломатические ошибки. Было бы куда более подходящим, комендант, если бы вы вернулись в Эшкорек-Арнор до начала следующего этапа. Ваше присутствие здесь, должно быть, смущает и вашего господина, и вас самого.

Комендант явно не мог поверить в свою удачу. Он поклонился и глубоко поблагодарил Вазкора за такую тактичную доброту.

Вазкор поднялся, предложив мне руку. Двое его воинов зашагали следом за нами, когда мы поднялись по лестнице к его комнате. Зайдя туда, он закрыл дверь и указал мне на кресло у слабо горящего камина. Я не пошла туда.

— Комендант, — прикинула вслух я, — естественно, погибнет, прежде чем доберется до Города.

— Естественно, — согласился он, — так же, как и его рать.

— Возможно, что кто-то найдет их тела.

— Вовсе нет. Эта башня хорошо хранит тайны.

Я ничего не сказала, и он снял волчью маску и положил ее на стол.

— Думается, ты понимаешь теперь, почему Асрена держали здесь все это время.

— Понимаю. И я против тебя, Вазкор. Ты сделал достаточно. Он тебе не конь, чтобы ехать на нем на базар.

— Когда они окажутся у дверей, сестра моя, ты, возможно, подумаешь иначе.

— Тогда давай покончим с этим здесь, — предложила я. — Мы оба обладаем достаточной Силой, чтобы освободиться на всю жизнь.

— Я использовал свою жизнь, — отозвался он, — и не стану останавливаться сейчас. Я не скиталец. Я знаю свой путь.

Он сел в кресло, которое отказалась занять я, и посмотрел на меня.

Его лицо было совершенно непроницаемым, полностью замкнутым, а глаза — ровной полоской тьмы, в которой, казалось, не существовало никаких прорех. — Даже ты, сестра моя, рассматриваешь жизнь как реку, в которой встреченные тобой люди вроде островов. Но ты ошибаешься. Твое видение отличается узостью, созданной тобой же. Мы суть сумма наших достижений, не больше, не меньше. Горная дорога, что привела нас сюда, была построена умершими людьми, про которых никто из нас иначе и не вспомнил бы. То, что мы создаем, — единственное, что может уцелеть или имеет право уцелеть. Человек — ничто, он существует только для других людей.

У меня не нашлось ответа. Да и не было смысла отвечать. Я даже не подивилась, что он потратил на меня столько философского красноречия. Я коснулась рукой двери, собираясь уйти.

— Сколько еще времени до появления ребенка? — спросил Он.

— Шестьдесят-восемьдесят дней — по-моему, я сбилась со счета. По твоим словам, в месяц, названный в Эзланне в честь павлина.

— Ты понимаешь, что теперь он официально — потомство Асрена, — сказал он мне. — По крайней мере, на данный момент. Мелочь, но тебе следует постараться запомнить.

— В Белханноре жила одна женщина. Деревенская целительница. Я сделала все, что в моих силах для избавления от того, что ты мне подарил, но потерпела неудачу. Итог моих усилий может оказаться не очень прекрасным.

— Ребенок будет идеальным, — заверил он меня. — Удивлен, что ты не понимаешь этого. Твои органы самоисцеляются от смертельных ран, а ты полагала, что твое чрево поддастся деревенскому аборту.

Странно, я об этом не подумала, не сопоставила раньше эти отдельные и все же взаимосвязанные факты. Я поняла, что делала глупость, все еще наполовину веря, что не рожу. Я открыла дверь и вышла. На лестнице башни было темно, очень темно.

Весь вечер я слышала приготовления коменданта к бегству из башни. Он должен был отправиться на рассвете со своей немногочисленной ратью. Но не в Эшкорек-Арнор. Я не знала, что уготовил ему Вазкор, не знала, кто позаботится об этом — он сам или его стража.

Твердо решив уснуть, зачеркнуть любые звуки, любое насилие, я лежала без сна до тех пор, пока небо не прорезали первые красные лучи солнца. Ничего не было. Однако не было и цокота копыт, скачущих к Городу по мосту.

Полное первозданное безмолвие.

Я вывела Асрена на прогулку у зубцов башни, чего не делала с тех пор, как Вазкор установил там часового. День был теплый и яркий, голубое колесо неба медленно вращалось над головой. Асрен стал посмелей с мышкой и позволял ей перебегать с одной руки на другую, поглаживая ее всякий раз, когда она останавливалась.

Футах так в тридцати стоял одинокий часовой, повернувшись к нам спиной, отведя любопытные глаза. Раньше я считала небезопасным заговаривать.

— Мы должны покинуть башню, — тихо сказала я Мазлеку, — очень скоро, прежде чем прибудет армия нового властелина.

Я сообщила ему о планах Вазкора, и Мазлек ничего не сказал, но его правая рука вцепилась в парапет, ритмично сжимаясь и разжимаясь.

— Не знаю, как мы сможем это сделать, — добавила я. — Возможно, ночью. Мы можем разделаться с попавшимися нам случайными стражниками, но любой шум привлечет Вазкора. Думаю, я не смогу бороться с Вазкором, его силы превосходят мои — я уже рассказывала тебе об этом. И ров — как мы сможем перебраться через него, не воспользовавшись мостом, который вызовет больше шума, чем все прочее?

Мазлек покачал головой.

— Возможно, здесь есть подземные ходы, как в Белханноре, богиня. Они бывают в большинстве крепостей как последнее средство спасения во время оспы или штурма. Но найти их будет трудно. Волков Вазкора не купишь.

— Старуха, — вспомнила я. — Она может знать, и она слишком примитивна, чтобы выдать ему какие-то подробности.

Часовой потянулся, снял шлем, почесал белобрысую шевелюру и снова впал в неподвижность.

— А выйдя отсюда, — продолжила я, — куда мы можем отправиться? В Городах никакого пристанища больше нет.

— К востоку от гор лежат скалистые равнины и области лесов, болот на юго-востоке и на юге, а потом море. Дикий край, в нем очень удобно затеряться, если за тобой кто-то гонится, — предложил Мазлек.

— Пустынный край?

— Почти, богиня. Немногочисленные дикие племена, бешено воюющие между собой, хотя, как сообщают, иноплеменным чужакам они не причиняют вреда.

— Значит, в этот запустелый край мы и должны отправиться, чтобы оказаться на время в безопасности.

Такое будущее казалось серым и безнадежным для всех нас, по иного пути не представлялось. Бегство, насущная надобность, не оставляло места для отчаяния.

Мы обошли овальную загородку, чтобы оправдать свое присутствие там. Глаза часового стрельнули в сторону Асрена, когда мы проходили мимо, удивленные, позабавленные, совершенно лишенные сочувствия: человек, наблюдающий за прыжками полоумного на ярмарке. Вазкор хорошо подобрал своих тварей — темные, неумные люди, хорошие бойцы, лишенные страха из-за отсутствия воображения, преданные, потому что подчинялись собственному здравому смыслу: и до сих пор хватало еды и вина, женщин и престижа; заслуживающие доверия на самом последнем рубеже, потому что старый порядок был им выгоден.