Я проводил его до аудитории. После окончания лекции отвез в Отдел, где представил его Шефу. Шеф представился сам – не настоящим именем, естественно.

Особым приказом Шеф освободил меня от умственного труда. Произошло это десятого августа по синхронизированному времени, перед совещанием, на котором присутствовали Шеф, Цанс и Ларсон. Меня на совещание не допустили. Нет, конечно, мне не сказали «тебе сюда нельзя». Напротив, мне поручили ответственное задание: проследить, насколько успешно или насколько усердно полиция ищет бар, где Бенедикт встречался с убийцей. Дюжина сержантов прочесывала квартал за кварталом, не пропуская ни одного заведения. Я избрал другую тактику: начал с самых дорогих ночных клубов в центре Фаон-Полиса и продвигался в направлении уменьшения суммы, складывающейся из платы за вход, стоимости двух порций «Балантайна» и стоимости галстука вышибалы. Третье слагаемое я ввел не сразу, а после того как подрался с вышибалой в «Диком птероркусе». Чтобы он не задохнулся, пришлось резать галстук. К счастью для шефского кошелька, галстук оказался фаонского пошива, хотя и с ярлыком «Ланвэн». Вышибале он шел, как юной деве бакенбарды. Собственно, из-за этого сравнения мы и подрались.

Чрез два дня, я заменил стоимость «Балантайна» на стоимость пинты пива. Эта замена сказалась двояко: к вечеру я крепче стоял на ногах, зато был вынужден увеличить чаевые, потому что пинта пива – слишком незначительный повод, чтобы просить бармена взглянуть на снимки.

Еще через два дня, по настоятельному совету Ларсона, я перешел на шипучку и, одновременно, опустился на самое дно фаонской ночной жизни. Деньги, отпущенные на подкуп барменов и официанток, утекали как сквозь пальцы. В тоже время по барам прошел слух, что за один только взгляд на снимок какого-то студента, можно получить двадцатку, в то время как полиция предлагала сделать то же самое, но бесплатно. Полицейские сержанты стали все чаще и чаще наталкиваться на принципиальный отказ смотреть на снимки. Один раз они меня подкараулили и, несмотря на мою угрозу пожаловаться Виттенгеру, отобрали снимки.

Надо ли говорить, что все поиски были бесплодны. У Цанса тем временем наблюдался какой-то прогресс. Вечером пятнадцатого он часа два что-то объяснял Шефу. После объяснения Шеф вышел из кабинета с расцарапанным лбом. Ларсон наложил Шефу на лоб пластырь. Потом он обмотал пластырем конец проволочки, высказав при этом надежду, что отупевшая проволока не ухудшит умственных способностей Шефа. Шеф психанул и сорвал пластырь с проволоки.

На следующий день, опять-таки вечером, я заехал в Отдел сказать, что день прошел впустую. Эти бессмысленные доклады я практиковал уже три дня, надеясь, что Шеф не выдержит и поручит мне что-нибудь другое. Но Шеф был не прошибаем. Выслушав меня, он позвал Яну и приказал ей сменить в его доме сигнализацию.

– Шишка посетила? – спросил я.

– Езжай домой и жди звонка, – ответил он.

Без чего-то одиннадцать он действительно позвонил.

– Завтра в полдень, – сказал он. – Восточный пригород. Парковка у супермаркета напротив «Мак-Дональдса». Всё.

– Указания?

– Посмотри «Жизнь и смерть Роберта Грина».

– Чтобы быстрее уснуть?

– Чтобы проверить твою наблюдательность. До завтра.

Я сразу же поставил фильм.

Проявив чудеса силы воли, я позволил глазам сомкнуться только, когда замелькали титры.

Окраина Фаон-Полиса, тихий уютный район в предгорье, в пятидесяти километрах к востоку от озера. Перед нами стоял двухэтажный коттедж с остроконечной крышей и башенкой, прикрытой граненым куполом. Наблюдает ли он за нашим приближением?

Не чищенная дорожка вела к высокому крыльцу. Шеф поставил ногу на первую ступеньку и остановился.

– Не спешим ли мы? – спросил он.

– Вам виднее. Телохранителю не полагается давать советы боссу.

– Звони.

Я обогнал Шефа и, загородив его спиной, нажал на кнопку у двери. Внутри дома загудел колокол – один раз. За полупрозрачным стеклом мелькнул силуэт. Дверь скрипнула. Дыхнув на меня перегаром, Брубер сказал:

– Я знал, что вы придете.

Последняя попытка доказать охотнику, что жертва умнее его.

Он посмотрел на Шефа, затем отступил вглубь темной прихожей. Спертый воздух, пропитанный алкогольными парами, заполнял дом.

Сгорбленная спина удалялась по коридору, мы пошли следом.

Темная комната, задернутые шторы едва-едва пропускали свет. Он сел в кресло возле стола, заставленного бутылками, стаканами, пачками какого-то сухого корма – вряд ли это стоило называть пищей.

Я нажал выключатель.

– Не нужно, – он недовольно прищурился, прикрыл глаза рукой. – Здесь достаточно света, вы скоро привыкните.

Он не хотел, чтобы я увидел, как он опустился: многодневная щетина проросла пятнами, параллельные морщины на лбу закрыла неопрятная, жирная челка. Не глаза, а вороньи гнезда…

– Вы тоже привыкните, – ответил я, оставив свет включенным.

Шеф сел в кресло напротив Брубера. Я пододвинул себе табуретку, потому что с табуретки прыжок дальше, нежели из кресла.

– Вы хотя бы выпьете?

Он искал чистый стакан.

– Не сейчас.

– Потом нам не дадут… А вы? – он обратился к Шефу. – Простите, не имею чести…

– Поставьте стакан, – сказал Шеф жестко.

– Кто вы?

– Вы меня видите в первый и последний раз. Здесь я представляю интересы Чарльза Корно и Бенедикта Эппеля.

– Ангел мщения? – осклабился Брубер. – Мне отмщение аз воздам…

– Воздам, – кивнул Шеф. – Когда узнаю ответ на последний в этом деле вопрос: кто был автором «Моролингов»?

– Нет! – вскричал он так, будто услышал что-то невыразимо страшное. – Я… я их написал, только я! Не знаю, как они это подстроили, это походило на безумие… Не могут два человека написать настолько похожий текст, это непостижимо!

– Настолько непостижимо, что вы подумали, будто Темпоронный Мозг предсказывает будущее. Признаться, я долго не мог понять, почему вы сказали Федру, что Т-Мозг предсказывает будущее. Ни Корно, ни Рунд, ни Цанс никогда не употребляли в отношении Т-Мозга выражение «предсказывать будущее». Кадр из фильма «Жизнь и смерть Роберта Грина» навел меня на разгадку. Корно прислал вам кадр, приходящийся в точности на середину слова «вор», которое Роберт Грин бросает в лицо Шекспиру. «Вор» – назвал вас Корно. Вас, человека с репутацией, назвали вором! В контексте истории отношений Грина и Шекспира «вор» эквивалентно «плагиатор». Но вы не плагиатор, поэтому и решили, что таинственный прибор предсказал появление «Морилингов». Не думаю, что Корно собирался вас шантажировать, скорее, просто издевался. Шантаж вы бы перенесли, но издевательство – нет. Обозвав вас вором, он предъявил доказательство, то есть текст, поразительно похожий на ВАШИХ «Моролингов», но написанный задолго до выхода «Моролингов». Думаю, этот текст – назовем его «Моролинги-Ноль» – у вас есть. Получив его от Корно, вы, наверное, решили, что попали в какую-то виртуальную реальность. Вы поняли, что Корно вас подставил, но как он сумел это сделать? Сейчас я вам расскажу. В феврале либо в марте этого года вам в руки попал некий текст – его мы назовем «Моролинги-Один». Его прислали на отзыв или на рецензию или для еще чего нибудь в этом роде. Текст был слабенький, если бы его и опубликовали, то читателей нашлось бы не много. И вы переделали – еще раз повторяю – не переписали, а именно переделали «Моролингов-Один» в роман «Моролинги». Вы замечательно умеете переделывать чужие тексты. Вероятно, сказывается практика. Будучи сценаристом, вы до неузнаваемости перерабатывали чужие идеи, доводя их, порою, до совершенства. Помните список «тридцати двух» – шестнадцать плюс шестнадцать? На каждый ваш опус приходится один чужой – в некотором роде источник вдохновения. Отдаю вам должное, большинство ваших переделок значительно превосходят оригиналы. Бенедикт изучил вашу манеру переделывать тексты. В качестве аттрактора, к которому требовалось подтолкнуть ваше перо, он выбрал роман «Моролинги-Ноль», кем-то когда-то написанный. Чарльз Корно подготовил необходимую вычислительную программу. Темпоронный Мозг программу выполнил. На основе результатов вычислений Бенедикт подготовил роман «Моролинги-Один» – его текст мы нашли в его видеопланшете. После вашей обработки он стал романом «Моролинги». Выражаясь научным языком, «Моролинги-Один» были тем минимальным – или не слишком минимальным – возмущением, которое направила вас к аттрактору «Моролинги-Ноль». Не спорю, с вами поступили жестоко. Переделывая один текст, вы полагали, что удаляетесь от обвинения в плагиате, а в действительности вы двигались прямиком в расставленную ловушку. Ваше сознание, ваши творческие способности были пойманы в сеть детерминизма. Поистине с изуверской жестокостью Корно дождался, когда ваши «Моролинги» выйдут из печати, приобретут популярность и даже будут подготовлены к экранизации. И только тогда он нанес удар. Сценарий к «Жизни и смерти Роберта Грина» писали вы, и поэтому вам не составило труда сообразить, что означает присланный кадр. Но мне интересно, как Корно доказал вам, что, поразительно похожие на ваш роман, «Моролинги-Ноль» были написаны давно, что они являются первичным текстом. И кто, наконец, был их автором?