– Эй, – пробормотал он. – Слушай, я, правда же, не… Что ты?..

– Я еще не решил, – ответил я и посмотрел на него. Он дернулся, и по звуку своего голоса и ощущению леденящего холода на лице я понял, что Виктор видит Истинного Декстера так, как мало кто его видел, оставшись при этом в живых. – Куда они пошли?

При звуках моего голоса он затрясся, но все же мотнул головой.

– Не знаю, – пролепетал он. – Чейз был здесь утром, а потом… черт, я правда не знаю! Пожалуйста, ты мне делаешь больно.

Еще несколько секунд я внимательно глядел на него. Он был слишком перепуган, пьян и опустошен, чтобы лгать, поэтому я убрал руку и встал.

– Фак, – сказал Виктор, потирая плечи. – Ты меня до усрачки напугал.

У двери я на него оглянулся.

– Фак, – повторил он. Когда я отворачивался, он снова потянулся к своему стакану.

Я вышел из его трейлера и навсегда оставил волшебный мир шоу-бизнеса за спиной. Прощайте, прожектора, камеры, хлопушки и отметки на асфальте. Прощайте, восхищенные зрители, и мохито на закате, и лимузины с шоферами в униформе. Прощайте, декорации, и посыльные, и все, что этому сопутствует. И адью кастингу педофилов, пусть они и популярны, и попыткам убедить себя в том, что все в порядке, что это поднимает рейтинг, а ты же ничего такого сам не видел, верно?

И навеки прощай новый я в веселом антураже из ярких красок и счастливой лжи на поверхности, под которым, если приглядеться, нет ничего, кроме боли и смерти, – как и везде в этом насквозь прогнившем мире. Прощайте, моя попытка к бегству, моя надежда на счастье, моя новая карьера.

Дебют Декстера пошел под откос.

Я направился к своей машине. Я еще не знал, куда поеду. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.

Сев в машину, я все еще не представлял, куда ехать. Что ж, вполне естественно для полного тупицы, каким я оказался: безмозглого, лишенного цели и надежды. Вот, смотрите все: Воплощение Идиотизма. Куда ехать, не знает, но хочет ехать, и ехать быстро. В результате я сидел в машине, уронив голову на руль. Не достижение, конечно, но, по крайней мере, это не убивало всех, кто оказывался поблизости.

Неужели это я? Как вышло, что такая спокойная, полная холодного ума уверенность сменилась жалким набором поношенных, лишенных разума частей тела? Декстер-Простофиля, собственноручно, можно сказать, вручивший Эстор в руки педофилу и поощрявший их совместные игры, а потом оставивший ее наедине с убийцей – убийцей, больше недели разгуливавшим перед моим носом, а я и не догадался. Декстер-Разрушитель, оставляющий за собой боль и страдания и с дурацкой ухмылкой идущий дальше, не замечая того, что творится за его спиной… да и перед ним тоже. Странно, что я еще не повесился, пытаясь завязать шнурки на ботинках.

Я сам с невероятной легкостью и естественностью профукал все, что находилось в поле зрения. Более того: я преисполнился уверенности в том, что Истинному Мне все сойдет с рук. И довольно долго мне везло, я даже не замечал, что я за бездарь. Однако ничто не вечно, и вот отмеренная мне удача исчерпана, и вот он я, застигнутый в наихудшей форме и в момент, когда мне так нужно превратиться в умную, безотказную машину уничтожения, какой я был всегда… пусть даже лишь в собственном воображении.

Вот так. Весь мир вокруг меня горел ясным пламенем, а я сидел сиднем в своей машине, массируя виски и пытаясь понять, куда делись все мысли. Эстор могла оказаться где угодно. Роберт мог увезти ее на свой особый курорт в Мексике, а мог – в Эл-Эй или куда-нибудь еще. Возможно, сейчас, в эту самую минуту он проделывал с ней всякие гадости, а она плакала, молила о пощаде и не понимала, почему не приходит помощь. А помощь в лице Декстера не могла прийти, потому что не знала, куда ей спешить, – и, возможно, для Эстор это было и к лучшему с учетом моих предыдущих достижений. И с учетом того, во что я превратился сейчас, поскольку, сидя на месте и ругая себя тупицей, я вряд ли мог хоть кому-нибудь помочь, пусть даже эта ругань и справедлива.

Думай, Декстер, думай: постарайся как следует – вдруг в твоем набитом опилками черепе что-нибудь да прорежется. Постарайся думать, пока Эстор еще можно помочь, – если, конечно, еще не поздно. Или стоит все же позвонить Рите? По крайней мере, у нее есть эти, как их, мозги…

Возможно, эти мозги что-нибудь да придумают. Возможно, Рите повезет больше, чем мне. Вряд ли все может стать хуже, чем есть, если только она не подожжет себя ненароком. Поэтому я достал телефон и позвонил Рите – в основном потому, что как непроходимый тупица не смог придумать ничего другого.

Но телефон Риты все звонил и звонил, пока снова не переключился на голосовое сообщение. Куда бы она ни уехала, она все еще оставалась там. Уж не значило ли это, что она их нашла? Или просто застряла в пробке? И куда она вообще поехала?

Я выбрал последнее присланное мне сообщение и прослушал его еще раз. В нем ничего не изменилось. Единственное, что могло хоть как-то намекать на то, куда она собралась, это слова: «Я знаю, ты говорил, она может вернуться домой, и я тогда подумала, это верно, она может, а может, и нет… В общем, я тут отъеду минут на двадцать…»

«Она может домой, а может, и нет…» Сказано в стиле Риты, так обрывочно и несвязно, что могло бы означать что угодно. Но я столько лет бился, пытаясь понять смысл ее слов, что мне казалось, я мог бы и перевести это. Конечно, мыслительный процесс, как оказалось, мне враждебен и даже опасен, но я все равно сделал попытку. Я взял «домой, но нет», приплюсовал к этому «отъеду минут на двадцать», и получил в результате единственное, что это могло бы означать. Возможно, я ошибался, но в результате у меня выходил наш Новый Дом. Дом, но не дом, в десяти минутах езды от старого, и гарантированно одно из мест, куда Эстор могла хотеть пойти.

Конечно, мне пришлось исходить из того, что у Эстор вообще спрашивали, куда пойти. Но я-то знал, какой настырной она может быть, а если ей и не удавалось настоять на своем, – весьма упрямой. И Роберт наверняка отчаянно ищет место, где он мог бы залечь. Все это для него внове – кроме педофилии, конечно, – и он не может не понимать, что весь мир сейчас идет по его следу. Поэтому ему нужно место, тихое и неожиданное для остальных, место, где его никто не догадается искать. А всегда готовая прийти на помощь Эстор запросто могла бы подсказать ему такое место, где сама ощущала себя в безопасности, – незанятое, заросшее кустами, тихое, и с ее собственной комнатой. Очень тихий Новый Дом.

И еще одна маленькая песчинка, которая могла бы считаться мыслью, упала на пыльный пол пустой комнаты, где полагалось бы находиться мозгам Декстера: если Роберт и Эстор действительно пошли прятаться туда и если Рита отправилась туда и нашла их, Роберт наверняка не будет улыбаться и подписывать свое фото на память. Нет, он сделает все, чтобы не дать ей уйти и выдать их местонахождение. Скорее всего, он свяжет ее. А если он не полный идиот, то и заткнет ей рот кляпом. А потом запрет ее в шкаф или в ванную, а сам выйдет посмотреть, кто еще может прийти по следу.