– Так фуфла не берём, – хмыкнул он. – Так вот, купить и обустроить так, как нужно самому. Не с дурацким газоном и чопорными клумбами на заднем дворе, а с настоящим фруктовым садом и грядками. Клубника, смородина, вишня, яблоки.

– Картошка, помидоры, редиска, – хихикнула я.

Стас тоже в ответ тихонько рассмеялся, грудь его завибрировала, и проворчал:

– Всю романтику портишь.

– Да ладно тебе. – Я откинула голову ему на плечо и искоса заглянула в лицо. – Просто смеюсь. На самом деле, дом – это круто. Я тоже когда-то хотела, а потом умер папа, и с меня словно розовые очки слетели. Поняла, что семья у нас не особо-то и большая, а для одинокой девушки целый огромный дом – это слишком много.

– Регина Денисовна, – раздался у уха ехидный голос телохранителя, издеваясь, он вечно переходил на «вы», – в тысячный раз повторю: вы себя в зеркало видели, чтобы говорить об одиночестве?

– А я в тысячный раз повторю вам, Станислав, – тем же тоном отозвалась я, – нормальные мужчины такой внешности, как вы, тоже одни долго не остаются. Но почему-то вы одиноки.

– Я ненормальный.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Так сделайте соответствующие выводы о даме рядом с вами, – прошептала, чуть поворачивая голову и целуя его в шею, потом выше, ещё… пока не добралась до губ и не сорвала настоящий приз. Не только поцелуй, но и шальную улыбку Стаса. – А вообще, я серьёзно. Ну что это за семья? Мамуля, приезда которой вовек не дождёшься; дядя Серёжа, у которого что ни неделя, так новая пассия; и дядя Слава с Владом. Нет, конечно, когда мы собирались вместе, ощущение сказки было… Машеньки и трёх медведей! Мама обходилась звонком, а трое мужчин выглядели как два папы-медведя и их медвежонок.

– Полагаю, не стоит спрашивать, как в медвежьем мире образовалась такая прекрасная гей-пара? – усмехнулся Вероцкий.

– Не спрашивай. – Я порочно блеснула глазами. – Я ведь могу и рассказать. В подробностях.

Грудь Стаса вновь сотряслась от смеха, я тоже хихикнула, повернувшись к нему и крепко обнимая. Было слишком хорошо, слишком тепло и слишком уютно. До судорог. До боли в груди.

– Кстати, тогда – ночью – ты спрашивал ещё и о Владе. Сплю ли я с ним. Почему?

Мысль пришла внезапно. Вот вспомнилась и всё. Не стоило рассказывать о семейных встречах в стиле Маши и медведей.

– Да просто, – Стас помрачнел.

– Просто вдруг решил спросить, нет ли у меня интимных отношений со всей семьёй?

– Уверена, что хочешь знать?

Вероцкий вздохнул, сел ровнее и пристально посмотрел на меня. Видимо, пытался вразумить. Но одной глупой девчонке было слишком хорошо, чтобы мозг мог так быстро встать на место.

– Уверена.

– Скажи, вы часто видитесь с этим Ежовым? – поинтересовался Станислав. В вопросе явно таился подвох.

– Ну, насколько позволяет время, – пожала плечами в ответ.

– И как ты к нему относишься? Любишь?

– Как-как? Как у брату. Серьёзно, Стас, Владик иногда бывает слишком импульсивным, но мы с детства вместе. Конечно, он мне дорог, но это не означает, что я должна с ним спать. – Я запнулась. – В интимном смысле, конечно. Так-то и поспать можно, что такого?

Меня вновь встретил откровенно внимательный взгляд. Такой напряжённый, что стало не по себе. Стас меня словно препарировал, разрезал на маленькие кусочки, осматривал каждый и складывал обратно, чтобы потом как-нибудь сшить воедино.

– Блять, Регина, – наконец, выдохнул он, – вот теперь я точно верю, что ты с шефом не спала. С таким уровнем наивности, хорошо, что ты с кем-то спала.

– Это было давно и неправда, – надулась я, за что получила невинный поцелуй в носик и довольно прищуренные глаза. Впрочем, выражение их почти сразу же изменилось.

– А теперь задумайся и просто представь: ты мужчина. Взрослый парень, который старше своей сестры на… На сколько?

– На пять лет.

– Отлично. На пять лет. То есть в детстве тебе она казалась совсем пигалицей, с которой можно поиграть, действительно милой младшей сестрёнкой. – Стас покачал головой. – А потом ей исполнялось тринадцать, четырнадцать, шестнадцать… а у тебя был возраст самого буйства гормонов. И тут девушка с довольно, хм, выдающимися данными. – Телохранитель многозначительно опустил взгляд на мою грудь, прекрасно виднеющуюся в вырезе домашней майки на лямочках.

– Сестра, – поправила я, закатывая глаза. Но задумалась.

– Девушка, – категорично заявил Стас. – Потому что сестра – это как моя Вера, когда кровная связь, когда смотришь на неё и ловишь свои черты и привычки. А вот так… это не сестра, это подружка.

– И что ты хочешь сказать?

Но я, кажется, уже понимала, и от мыслей становилось тошно. Стас не просто строил догадки, он знал, что говорил. Он смотрел на меня так настороженно, будто боялся обидеть, ранить неверным словом. Но слова были уже почти не нужны, как и вопрос:

– Как он относится к тебе? Задумайся, вспомни все взгляды, прикосновения, слова и реакции…

И Стас обнял меня, прижал ближе к себе, поцеловал в щёку. Совсем как Влад. Только от прикосновений телохранителя я плавилась, ощущая их двусмысленность, а с братом считала, что так оно и нужно.

– Я же видел вас в камеру, вместе.

Я кивнула, особенно остро признавая слова про наивную дурочку. Неужели я настолько идиотка, что пока не ткнули носом, не могла этого понять? Не могла распознать взгляды, поцелуи, объятия? О Господи!

– Нет, Влад не может, – всё же прошептала я.

– Да я не спорю. Это его дело. – Стас ласково потрепал меня по волосам, явно подбадривая. – Но для раздумий: у нас с ним был занимательный разговор перед отъездом. И, кажется, твой сводный брат настроен решительно. Он пытался меня припугнуть.

– Ясно.

Я кивнула, замолкая. Что ж, с Владом обязательно нужно будет поднять эту тему. Пусть Стас почти ничего не сказал, но намекнул хорошенько. Конечно, можно было бы еще допросить, добиться полного пересказа разговора, но… чёрт, это же Влад. Что бы ни случилось, для меня он всегда останется любимым старшим братцем, а потому не стоит заранее надумывать лишнего. Может, он просто узнал, что Стас мне нравится, и решил запугать его, чтобы ничего плохого не сделал?