И добыть ее больше негде.

— В один не слишком счастливый день возлюбленная Грегора была схвачена инквизиторами и замучена в их застенках, — приятный голос главы «Нового мира» сделался глухим и как будто бесцветным. — Увы, после этого происшествия брат серьезно изменился: его словно подменили. Святой службе удалось нанести по-настоящему сильный удар: один из лидеров «Нового мира» оказался морально сломлен, разочарован в методах и результатах деятельности организации. Грегор утратил веру в саму возможность будущей победы, он… сдался. Не сомневайтесь, сэр, я оказывал ему всяческую поддержку, но тщетно. После гибели любимой женщины брат так и не сумел оправиться и вернуться к прежней жизни, вернуться к нашей общей борьбе. Он больше не видел смысла в таком, как он сам выразился, жалком и ничтожном существовании вне системы.

— Понимаю, — негромко произнес Себастьян, и за единственным сухим словом скрывалось много собственной боли. — Это тягостное испытание.

— Да, как проверка на прочность, которую брат, к сожалению, не прошел, — сокрушенно вздохнул Альбер. — А самое главное: его вдруг стала без меры тревожить судьба единственной дочери, моей племянницы Софии. Фактически, началась самая настоящая паранойя! Грегор ничего не хотел слушать, никаких доводов разума. Он был убежден, что девочка повторит ужасную судьбу матери. Всеми способами желая уберечь дочь от трагической участи, он принялся оберегать ее от всего мира. Но, уверяю вас, брат беспокоился напрасно: София вовсе не так беззащитна, как может показаться со стороны. С самого детства она приучена выживать. К тому же, в следующем поколении способности Искаженных значительно усилились, а София — одна из самых одаренных наших детей! У нас были все основания гордиться ею.

При упоминании о спутнице дыхание ювелира невольно перехватило, а сердце пропустило удар.

Почти сутки провалялся он без чувств в злосчастной мельнице, в луже собственной крови, рядом с трупами убитых стражей. Еще не рассвело, когда сильф наконец пришел в себя, и удалось незаметно выбраться из здания и скрыться, не оставляя следов. Обессиленный, рухнул он в какую-то придорожную канаву рядом с шумной развеселой таверной, где еще парочка забулдыг храпели и бессвязно бормотали что-то, отсыпаясь с похмелья.

Воистину, лучшее укрытие — у всех на глазах. Да и видок у знаменитого ювелира был как раз соответствующий, потрепанный в должной мере, чтобы быть принятым за своего. Сомнительный комплимент, конечно, но уж как есть.

И тогда в запасе у сильфа оказалось много долгих часов, прежде чем кончится действие минералов, которыми он был отравлен, и завершится процесс регенерации тканей.

Много страшных часов, чтобы подумать и сделать выводы.

Прежде всего, успокоившись, Себастьян разгадал загадку дракона. Понимание пришло само, едва наемник устало прикрыл глаза. «Оставь то, что тебе не принадлежит» — как ни парадоксально, это также означало Моник. Он мысленно привязал её к себе, не давая уйти, во что бы то ни стало пытаясь удержать в мире живых. Может статься, само обращение женщины в стража есть не что иное как проекция эгоистичного, страстного нежелания ювелира терять её навсегда. Мысли Серафима, пусть и в уродливой форме, облеклись в реальность, и Моник осталась в этом мире.

Он попытался нарушить заведенный порядок вещей. В упрямстве своем он оказался неправ и должен был исправить свои ошибки.

Следовало отпустить Моник к Изначальному, в конце концов позволить ей умереть.

Приняв это, Себастьян почувствовал облегчение. Моник была наконец свободна, — как и он сам. Гнетущий груз вины был оставлен в прошлом. Люди слишком несовершенны, чтобы не раскаиваться и не сожалеть, но чувство вины не должно разрушать их до основания.

С пронзительной ясностью мужчина понял, что никогда более не будет счастлив. За разрушенное своё счастье в прошлом цеплялся он с отчаянием утопающего, но напрасно. Как ни горько это сознавать, но любви, их бессмертной любви с Моник, больше не существовало. Взамен оставалась только боль, которая не покинет сердце до конца дней, боль, которую нужно просто принять. И, по крайней мере, теперь для него становился возможен душевный покой.

От прошлого тяжелые мысли ювелира неповоротливо развернулись к настоящему, и ответы на некоторые непростые вопросы стали вдруг очевидны.

Почему Маршал спасла его в «Шелковой змее», почему помогла ускользнуть, вместо того чтобы незаметно ликвидировать в общей суматохе? Несомненно потому, что еще не получала заказа на убийство. Но ведь с момента, когда он выбрался из клуба и бежал, до момента, когда они вновь встретились в мельнице, прошло всего-то ничего времени. Что же такое приключилось за тот краткий период, столь радикально покачнувшее чаши весов?

Ответ был один — встреча с драконом. Хотя хронологически она произошла раньше, чем Маршал пришла ему на выручку в «Шелковой змее», но прошла незамеченной никем. И только один человек впоследствии узнал об этой встрече.

Только один, один-единственный человек.

Себастьян тяжело сдвинул брови, заново переживая нахлынувшее парализующее опустошение, вновь ощущая боль от неожиданного, вероломного предательства, которая всё не хотела утихать. В те муторные часы, в грязной канаве на задворках Ледума, он почти обезумел от этой боли, заглушившей физические страдания от ран.

С самого начала во всей путаной истории с черным турмалином ювелир смутно ощущал какой-то подвох, словно его умело водили за нос, мастерски пытались провести. Стоит признать: он был обманут столь виртуозно, что, даже мучаясь подспудно подозрениями, не сумел поймать их за руку, вывести лжецов на чистую воду.

Теперь же карты были раскрыты, козыри лежали на столе. Раскрыты, увы, по чистой случайности, и в этом нет никакой его заслуги.

Но, как бы то ни было, а это был след, ведущий прямиком туда, куда нужно.

Отныне можно быть абсолютно уверенным, что и София, и Маршал работают на таинственного похитителя «Глаза Дракона». По приказу последнего обе женщины всё время находились поблизости, присматривая за ювелиром и ходом его расследования, готовые вмешаться, если что-то пойдет не так. Когда же Себастьян сообщил девице, что задал дракону вопрос о шерле и получил прямой ответ, у нанимателя, разумеется, не возникло и тени сомнения, что всезнающее существо назвало его имя!

Тут нервы преступника не выдерживают, и он решается убрать внезапно ставшего опасным сильфа, которому, по всей вероятности, стала известна его тайна.

Покушение на ювелира не было спланировано заранее — это лишь быстрая, спонтанная реакция на изменение существенных обстоятельств дела!

Себастьян едва не заскрежетал зубами, отчетливо понимая теперь, какой был дурак. С глаз словно спала пелена. Мало того, что совершенно напрасно сильф едва не расстался с жизнью: ведь в действительности, неправильно сформулировав свой вопрос, он упустил возможность узнать имя похитителя «Глаза Дракона». Так еще и это… прославленного ювелира обманула девчонка!