Олег хмыкнул.

— Да понял, понял! — Трифонов улыбнулся. — Вот, хотел вам сюрприз сделать, а вы тут, понимаешь ли, давите на меня. Ладно, я думаю, вы признаете достойной наградой представление к очередному званию?

— Более чем! — довольно ответил Пичугин.

— На том и порешим, — закончил Трифонов. — Разговор непростой, но все вроде довольны.

Наталья, задумчиво изучавшая лицо генерала, посмотрела на него не очень ласково. Проанализировав все услышанное за прошедшие часы в доме Лемеха, она пришла к весьма невеселому выводу и решила, что наступило время в бочки меда добавить увесистую ложку дегтя.

— Михаил Иванович. Я не нахожу никаких оправданий вашим действиям, если они действительно имели место, а не являются только умозаключениями аналитика Пичугина. Ваша, как вы выразились, игра, особенно вброс, как сейчас говорят, устроенный Герасименко в Роспотребнадзор, может стоить жизни многим людям. Если вы хоть какое-то, пусть не прямое отношение имеете к бунту в карантинной зоне, то кровь погибшего солдата и жизни многих зараженных людей во втором ангаре на ваших руках. Если прервать инъекции циклосульфона заболевшим в лагере, это может кончиться большой трагедией. И единственным искуплением вины может быть только одно — это немедленная отправка нас с Олегом обратно в Приморск! А также помощь в работе по спасению этих людей.

— Я не имею отношения к заявлению Герасименко, это полностью его инициатива, — постарался откреститься Трифонов. — Моя вина только в использовании ситуации и работе с курьером. Тут, Олег Иванович, вы попали в самую точку. Браво! Когда я понял, что бюрократы из РЗН хотят навредить лично вам, Наталья Викторовна, и свалить с должности вашего директора, я принял необходимые меры, и документ был найден и подписан.

— У меня нет оснований вам не верить, — произнесла Наталья, не сводя глаз с лица генерала. — Если в лаборатории возобновлен синтез циклосульфона, мне тут делать нечего. Организуйте наш отъезд в Приморск.

— Вас туда доставят вместе с лекарством, — пообещал генерал. — В кратчайшие сроки и вместе с официальным разрешением на применение препарата. Если его применить, насколько можно минимизировать жертвы?

— Без него как минимум пятьдесят человек умрут. Но и с ним, конечно, смертей избежать не получится. Думаю, что человек десять спасти не удастся. А там поглядим. Сами понимаете, циклосульфон на стадии изучения, статистики по применению на людях нет никакой. Вакциной, тетрациклинами и другими антибиотиками, включая и сульфаниламиды, нам удается спасти до девяноста процентов, при условии, что начинаем лечить еще в инкубационном периоде. Чем позже, тем меньше шансов на выживание. Но беда еще и в том, что в некоторых организмах иерсиния пестис размножается очень быстро, слишком быстро, это связано с биохимией и генетикой человека. Иммунитет просто не успевает реагировать. Тут мы ничего не можем сделать. Палочка выделяет смертельные токсины, пока жива, и особенно страшные яды, когда погибает. Они и убивают человека. Особенно стариков из-за сопутствующих болезней, курильщиков из-за больных легких и детей из-за малой массы тела и объема крови. У них инфекция распространяется особенно быстро по венам и лимфе. Михаил Иванович, в России очень мало врачей, имевших дело с чумой так близко, и я одна из немногих, кто понимает реальную ситуацию, потому что знаю ее не по инструкциям. А тут ваши игры.

— Уверен, что они не повредили делу, — заявил Трифонов. — Собирайтесь. Скоро предоставлю вам транспорт. И…

— Что еще? — удивилась Наталья.

— Два часа назад мне сообщили, что Герасименко умер в больнице, — ответил генерал. — Такая вот история.

— А наш неизвестный пациент?

— Жив. В Воронеже вообще умерло лишь двое, оба из медиков. Сам Герасименко и фельдшер бригады «Скорой помощи», которая доставила неизвестного, Семецкий. Я держу это дело на контроле, не хуже вашего штаба ТОРС.

Наталья огорченно поджала губы. Никак не могла, да и не хотела, привыкать к смертям. Даже к смертям людей, посчитавших себя ее врагами.

У генерала зазвонил телефон.

— Трифонов! — ответил он. — Да? Хорошо. Это точно? Нда… Вот так даже? Деньгами? Ясно. Да, это важная информация.

Он положил трубку и добавил:

— Вот те на… А ведь вы снова правы оказались, товарищ майор.

— Насчет чего это? — насторожился Пичугин.

— А насчет воронежского неизвестного. Помните, это ведь вы предположили, что он как-то связан с Бражниковым. А я вас пытался уверить, что в понедельник часть никто не покидал. Так вот, я ошибся, точнее, меня ввели в заблуждение, а вы оказались правы. Когда после вашего вопроса начали выяснять, один из дежурных по части признался, что у него был договор с полковником Бражниковым прикрыть пребывание в части уже демобилизованного солдата. По дружбе…

«Только бы не измена, столько голов полетит…» — с замиранием сердца подумал Пичугин.

— А какой ему был смысл? — осторожно спросил он вслух.

— Оказалось, самый простой. Полковник такой же фанат своего дела, как и вы, Наталья Викторовна. — Трифонов улыбнулся, как бы сделав комплимент. — И он очень переживал за успешное проведение крайней серии экспериментов, поэтому пошел на нарушение режима. А сержант Алексей Еремеенко, по просьбе Бражникова, должен был подготовить молодых механиков перед уходом, и полковник ему за это заплатил.

— Так вот откуда у него деньги на смартфон! — Олег щелкнул пальцами. — А я все думал, концы не сходились с концами! Чтобы солдат купил такую дорогую вещицу!

— Но это ведь замечательно! — воскликнула Евдокимова. — Если наш воронежский — это тот Еремеенко, который заразился от вашего Бражникова в Москве, то вся цепочка распространения инфекции теперь у нас есть! Без всяких неизвестных! Можно выкинуть эту проблему из головы и спокойно работать! Нет больше угрозы утечки инфекции.

«Ей бы только работать, — подумал Пичугин. — Хотя, может, и не только. Разберемся потихоньку».

«Разберемся, — мысленно ответила ему Наталья. — Но я тебя теперь никуда не отпущу. Даже не надейся».

«Зачем ты согласилась на работу с АКСОНом? Василий Федотович был бы против».

«Я не согласилась, а напросилась. Если все данные, сохраненные Ковалевым и добытые твоим нынешним начальником, попадут в чужие руки, быть беде. А когда они в наших руках, мы что-нибудь придумаем».

Пичугин не ответил, он улыбнулся и только крепче сжал ее пальцы.

Соленый ветер с моря шумел в кронах акаций. Томное августовское солнце, перевалив за полдень, разогрело асфальт на улицах Анапы до такого состояния, что, казалось, идущие на пляж курортники оставляют на размягчившемся битуме следы от шлепанцев и босоножек. Заканчивались школьные каникулы, детей среди приезжих становилось все меньше, но вместе с тем приближался бархатный сезон, из-за чего парковки у отелей были сплошь заставлены крутыми московскими внедорожниками.