– Нет, да мы и не рассчитывали там останавливаться. Но, полагаю, в этой деревне есть постоялый двор или трактир?

– Есть или нету, какая разница, – проговорил незнакомец. – Вы повстречали Педро Гарсиаса, любезные сеньоры. Хоть он, сказать по чести, и не из самых богатых в округе, зато еще ни один путник, черт побери, постучавший в его дверь, не получил отказа в гостеприимстве.

– Сердечно благодарю вас за великодушное приглашение, но, честно говоря, я боюсь его принять, несмотря на всю радость, какую оно мне доставляет.

– Да почему, скажите на милость?

– А как же иначе, ведь мы торговцы, народ самый простой и можем вас стеснить.

– Еще чего! – резко отвечал он. – А я-то сам кто, сеньор? Такой же бедный селянин… и на жизнь зарабатываю, как и вы, трудами праведными. О, до чего же вы, tierras a dentro, щепетильный народ! Неужто пристало сомневаться, когда гостеприимство предлагают от всего сердца? Заметьте, кабальеро, мы, costenos, совсем по-другому относимся к путникам. И коли что предлагаем незнакомцу, то от всего сердца, а стало быть, отказов не принимаем.

– Не серчайте, сеньор, – рассмеялся Олоне. – Я говорил с вами так из осторожности. Ваше предложение доставляет мне величайшую радость, и я с удовольствием его принимаю!

– Ну вот, другой разговор, – весело подхватил добродушный селянин, потирая руки. – Ну а ежели ваши пути-дороги когда-нибудь невзначай приведут вас в Пенья-Верде, так называется моя гасиенда, надеюсь, я сумею оказать вам куда более радушный прием, чем смогу сделать это нынче. Тогда и посмотрите, из какого мы теста, мы, costenos, и на что способны!

После этого разговор перешел в задушевное русло и продолжался уже без лишних церемоний; спустя четверть часа, когда трое путников добрались до Медельина, они уже стали лучшими друзьями на свете – можно было подумать, что они связаны узами дружбы лет десять, никак не меньше.

У дона Педро Гарсиаса было в Медельине прелестное жилище с большим садом, полого спускавшимся к реке.

Хозяина у дверей его дома, а именно так, и никак иначе, можно было назвать это обиталище, встречали трое услужливых пеонов – на их радостные приветственные возгласы из дома вышла женщина лет тридцати трех, еще довольно милая, с чертами, исполненными приятного, доброжелательного достоинства, какое обыкновенно наносит свой отпечаток на лица степенных матерей семейства, проживших праведную жизнь. Рядом с женщиной держались две девчушки – четырнадцати и пятнадцати лет, до того похожие на нее, что нетрудно было догадаться – она их родная мать.

В Мексике гость и в самом деле считается посланником Божьим; по крайней мере так оно было еще в те весьма далекие времена, когда я живал в этой прекрасной стране. С тех пор эту многострадальную землю постигло столько перемен, включая революции и иноземные вторжения, что теперь мне трудно судить, все ли там осталось так, как прежде.

Как только нога гостя переступала порог дома, где его ждали, он тотчас становился членом семьи и, соответственно, был волен вести себя без всякого стеснения, не опасаясь подвергнуться шквалу нескромных вопросов, коими в нашей благословенной стране, претендующей на звание культурно развитой, ни с того ни с сего докучают иностранцам.

Двое погонщиков, после того как с помощью пеонов распрягли мулов и с удобством разместили их в просторном загоне, были препровождены в отведенные им комнаты, где они могли отдохнуть в ожидании близкого часа завтрака.

Минуло два дня – все это время чужаков обхаживали самым благожелательным образом. Дон Педро Гарсиас, которому нечем было заняться, напросился к ним в проводники. И не только показал двум нашим друзьям все местные достопримечательности, но и представил их многим зажиточным односельчанам, чье покровительство потом могло бы им очень даже пригодиться.

Ко всему прочему, он ввел их в дома, где играли по-крупному и где для вящей достоверности, что они-де самые настоящие мексиканцы, нашим искателям приключений тоже пришлось попытать удачу и поставить на кон несколько золотых унций[61].

И удача, как ни странно, благоволила им – если бы они продолжали играть дальше, то, вполне вероятно, выиграли бы кругленькую сумму, однако ж осторожности ради они вовремя остановились, удовольствовавшись репутацией баловней судьбы, которую заслужили у других игроков.

Часть привезенных тюков Олоне с Питрианом распаковали, чтобы удовлетворить любопытство дочек дона Педро Гарсиаса. Они, к вящему изумлению девочек, показывали им великолепные расшитые крепдешины, дорогие шелка, всевозможные украшения; но, несмотря на самые настойчивые просьбы селян, они отказывались продавать что-либо в Медельине, решив, по их заверениям, приберечь свои товары для Веракруса, где рассчитывали выручить за них более выгодную цену, сбыв все скопом какому-нибудь солидному торговому дому.

Столь правдоподобный предлог, однако, служил слабым утешением для медельинских дам, тем более что дочери дона Педро Гарсиаса только распалили их любопытство своими восторженными рассказами, уж больно походившими на сказки.

Но погонщики упорствовали – никакие уговоры не могли заставить их, выражаясь коммерческим языком, пустить в продажу свое добро на месте. В конечном счете у них были на то и правда серьезные основания: ведь красота и широкий выбор товаров открывали им двери в самые богатые дома Веракруса, и так в конце концов они смогли бы, не вызывая подозрений, попасть к герцогу де Ла Торре.

Вечером второго дня по их прибытии в Медельин, после обеда Олоне объявил дону Педро Гарсиасу, что завтра на рассвете они с напарником собираются покинуть деревню, чтобы успеть ранним утром добраться до Веракруса.

Такое решение огорчило всех домочадцев радушного хозяина: они принялись возражать против столь скоропалительного намерения, уверяя гостей, что, мол, лишних два-три дня погоды в их торговых делах не сделают, а посему ничто, дескать, не мешает им погостить у них еще хотя бы… и так далее, и тому подобное.

Олоне отвечал так: прежде всего, он действительно сожалеет, что принужден расстаться с такими добрыми друзьями; но ему и правда необходимо поскорее управиться с делами, тем более что корабли из Европы уже дожидаются на рейде, что сами они и без того слишком задержались и что обилие товаров может обесценить их собственные, вследствие чего они понесут значительные убытки.

Дамы стояли на своем: уж очень хотелось им подольше удержать гостей, те же в свою очередь не соглашались ни в какую, решительно вознамерившись идти дальше. И споры продолжались бы, конечно, еще долго, притом безрезультатно, если бы дон Педро Гарсиас случайно не положил им конец, задав неожиданный вопрос и сумев таким образом угодить своей родне, то есть задержать дорогих гостей еще на два дня.

– Вы, народ захолустный, – заметил он, – хоть я и не хочу сказать о вас ничего плохого, круглые невежды, каких еще поискать. Вы же пришли из Мехико, не так ли?