В 1777 году англичане попытались осуществить эту цель, отправив генерала Бургойна из Канады пробиться через озеро Шамплейн к Гудзону. В то же время трехтысячный отряд англичан под руководством Клинтона двинулся на север из Нью-Йорка. Он достиг Уэст-Пойнта, откуда послал часть своих войск кораблями вверх по реке в место, расположенное в 40 милях от Олбани. Здесь командир этого отряда узнал о капитуляции Бургойна в Саратоге и вернулся назад, но то, что он сделал, во главе отряда, выделенного из основных сил численностью всего лишь в 3 тысячи человек, показывает, что могло быть сделано при лучшей организации дела. Пока на берегах Гудзона происходили эти события, главнокомандующий английскими войсками в Америке весьма любопытно использовал морскую силу страны. Он отправил на кораблях главные силы своей армии – 14 тысяч человек – из Нью-Йорка в глубину Чесапикского залива так, чтобы обойти Филадельфию с тыла. Этот оригинальный маневр достиг своей цели – занятия Филадельфии, но это был лишь политический успех, поскольку Филадельфия была резиденцией конгресса. В то же время маневр противоречил здравой военной политике. Поэтому захват города оказался первой неудачей, но он обошелся еще дороже, поскольку из-за отвлечения на эту операцию британских войск их различные корпуса утратили взаимодействие, а также контроль над водным путем по Гудзону. В то время как Бургойн с семитысячным контингентом регулярных войск, помимо вспомогательных сил, продвигался к истокам этой реки, 14 тысяч солдат были уведены от устья Гудзона к Чесапикскому заливу. 8 тысяч английских солдат и офицеров оставались в Нью-Йорке или вблизи него из-за присутствия американской армии в Нью-Джерси. Эта катастрофичная операция была предпринята в августе. В октябре Бургойн, оказавшийся в изоляции и окружении, сдался. В мае англичане оставили Филадельфию и после мучительного и опасного перехода через Нью– Джерси с преследующей их по пятам армией Вашингтона вновь овладели Нью-Йорком.

Эта отправка британского флота в глубину Чесапикского залива вкупе с восхождением английских парусных фрегатов вверх по Потомаку в 1814 году демонстрирует еще одну слабину в расположении американских колоний. Но этот водный путь, в отличие от линии по реке Гудзон и озеру Шамплейн, не контролировался противником с обоих концов – со стороны Канады и моря.

Что касается морской войны в целом, то нет необходимости распространяться по поводу того, что колонисты не могли противостоять эскадрам Великобритании и были вынуждены, соответственно, оставить море противнику, прибегая только к крейсерской войне, главным образом посредством каперов. Такой войне вполне удовлетворяли уровень морского искусства и предприимчивость колонистов. Они наносили, таким образом, большой ущерб английской торговле. К концу 1778 года, по оценке английского морского историка, американские каперы захватили почти тысячу торговых судов стоимостью около 2 миллионов фунтов стерлингов. Он утверждает, однако, что потери американцев были значительнее. Так и должно было быть. Английские крейсеры имели более мощную поддержку и сами, по отдельности, были более сильными, в то время как размах американской торговли поражал государственных деятелей метрополии. Когда разразилась война, объем торговли колоний достигал уровня самой Англии в начале века.

Интересное указание на численность населения того времени Северной Америки, связанного с морем, дает выступление в парламенте первого лорда адмиралтейства, который заявил, «что военный флот из-за утраты Америки потерял 18 тысяч моряков, использовавшихся в последней войне»[113]. Это немалая потеря для морской силы, особенно если моряки влились в ряды противника.

Ход морской войны, как и следует ожидать, возбудил жалобы нейтралов на Англию из-за захвата их судов, обслуживавших торговлю с американскими колониями. Такие захваты, однако, не вели с неизбежностью к возбуждению вражды и надежд Франции на ухудшение положения британского правительства. И тем не менее время мщения, которое было целью политики Шуазеля, теперь, видимо, наступило. Ранее в Париже уже обсуждался вопрос о том, какую следует занять позицию, какие выгоды можно извлечь из восстания колоний. Решили, что колониям нужно оказать всю возможную помощь, избегая опасности реального разрыва с Англией. И с этой целью француза по имени Бомарше снабдили деньгами для учреждения торгового дома, который должен был поставлять колонистам военное снаряжение. Франция выделила миллион франков, к которому аналогичную сумму добавила Испания. Бомарше разрешили закупать военную амуницию из правительственных арсеналов. Между тем Франция приняла агентов из Соединенных Штатов, а французские офицеры поступили на службу этой стране с минимальными помехами со стороны французских властей. Торговый дом Бомарше начал действовать в 1776 году. В декабре этого года на землю Франции ступил Бенджамин Франклин, в мае же 1777 года в Америку прибыл Лафайет. В то же время велись приготовления к войне, в частности к морской войне. Численность военного флота неуклонно возрастала, предпринимались меры с целью продемонстрировать возможность вторжения в Англию через Ла-Манш, в то время как реальным театром войны должна была стать территория колоний. Там Франция находилась в положении человека, которому нечего терять. Уже лишенная Канады, Франция имела все основания полагать, что возобновление войны в условиях, когда Европа оставалась нейтральной, а американцы были не врагами, но друзьями, сохранит за Францией оставшиеся у нее острова. Сознавая, что американцы, еще менее двадцати лет назад настаивавшие на завоевании Канады, не согласятся на ее возвращение французам, Франция здраво рассудила, что не следует питать таких призрачных надежд, но необходимо в ходе предстоящей войны завладеть теми английскими территориями в Вест-Индии, которые удастся захватить. Испания была настроена по-другому. Она ненавидела Англию и желала вернуть себе Гибралтар, Менорку и Ямайку, бывшие ранее не просто жемчужинами в испанской короне, но и краеугольными камнями в фундаменте испанской морской силы. Тем не менее Испания видела, что успех мятежа английских колонистов против доселе необоримой морской силы метрополии станет опасным прецедентом для ее собственной обширной колониальной системы, из которой она ежегодно извлекала так много благ. Если потерпит неудачу Англия с ее флотом, то на что может рассчитывать Испания? Во вступительной главе указывалось, что доходы испанских властей извлекались не в виде необременительного налога на богатство морской державы, созданное промышленностью и торговлей, но в виде слабой струйки золота и серебра, добываемых в колониях и транспортируемых немногочисленными судами. Таким образом, испанские колонии эксплуатировались крайне ограниченным способом. Испания могла много потерять, но и выиграть немало. Теперь, как и в 1760 году, было несомненно, что она оставалась державой, которую Англия могла легко одолеть. Тем не менее возобладали имеющиеся обиды и династические симпатии. Испания поддержала скрытую враждебную политику, которую проводила Франция.

В этой взрывоопасной обстановке весть о капитуляции Бургойна сыграла роль детонатора. Опыт прошлых войн убедил Францию в силе американцев как врагов англичан. Она ожидала найти в них полезных союзников в реализации ее планов мести. Теперь казалось, что американцы могли позаботиться о себе и в одиночку и отвергнуть любой союз. Вести о событиях в Америке достигли Европы 2 декабря 1777 года. 16 декабря французский министр иностранных дел сообщил специальным уполномоченным американского конгресса, что король готов признать независимость Соединенных Штатов и заключить с ними торговый договор и временный оборонительный союз. Быстрота, с которой все это происходило, показывает, что Франция созрела для решения. И договор, столь важный по своим неизбежным последствиям, был подписан 6 февраля 1778 года.