Стрелял татарский сотник, как в тире, — совершено безнаказанно: все внимание обороняющихся было теперь сосредоточено на ворвавшихся в крепость чужих всадниках. Никто больше не целил по бойницам главной замковой башни. Да и вообще…

Кажется, штурм близится к концу. Да, исход битвы за Взгужевежу предрешен. Кнехты сдаются, тевтонские братья и полубратья гибнут, не в силах больше сдерживать натиск нападающих. Шум битвы постепенно стихает.

— Вацлав, — тихий голос сзади — и острие обнаженного меча вдруг коснулось плеча Василия. А это еще что за дела?! Бурцев удивленно поднял глаза.

Освальд?!

Ах да, конечно! Конрад Тюрингский мертв, замок почти захвачен, а их давний спор из-за Аделаиды по-прежнему не разрешен.

Специально, видать, выбрал добжинец момент, когда ни княжна, ни Бурангул на них не смотрят. Спасибо, хоть не ударил в спину, благородный, блин, пан рыцарь. Но до чего же ты нетерпелив, братец! Прямо как пьяный задиристый тракторист на деревенских танцульках, жаждущий поскорее набить кому-нибудь морду из-за девки!

— Я помню наш уговор, Освальд. Но давай еще ненадолго отложим поединок. Не при даме же выяснять отношения. Или у вас так принято?

— Поединок? — Добжинец нахмурил брови, потом аж прихрюкнул от накатившего приступа смеха. — Ты думаешь, я буду с тобой драться, Вацлав?

— А что, опять выставишь Збыслава?

— Ты думаешь, я буду драться с человеком, которому обязан жизнью и освобождением своего замка?! — Освальд уже хохотал вовсю. Бурангул, не выпускавший из рук лука с наложенной на тетиву стрелой, окинул рыцаря подозрительным взглядом. Аделаида повернула к ним свое прелестное раскрасневшееся от холодной воды и недоумевающее личико. — Думаешь, благородный Освальд из добжиньских земель, законный хозяин Взгужевежи, поднимет руку на того, кто спас его от невидимых магических стрел?

«"Шмайсер", что ли, имеется в виду? — озадачился Бурцев. — Да, здорово напугала в подвале Освальда та первая очередь из немецкого автомата. Убить-то не убило, но башню снесло капитально».

— Поединок отменяется, — посерьезнел вдруг поляк. — Я предлагаю тебе дружбу.

— А чего ж тогда мечом размахался? Спрячь железяку, а то поранишь кого-нибудь ненароком.

— Дурак ты, Вацлав! — шевельнул усами Освальд. — Ты ведь был моим оруженосцем?

— Ну.

— И никто тебя от этого звания не освобождал. Так что преклони колено.

Бурцев нахмурился:

— Чего это ради? И не тычь, говорю, в меня своим мечом.

Подошла Аделаида. Тоже почему-то серьезная, как на похоронах.

— Вацлав! Делай, что говорит пан Освальд.

— Да на кой мне это…

— Я хочу посвятить своего оруженосца в рыцари, — торжественно объявил добжинец.

— Чего? — Бурцев растерянно огляделся. — В рыцари?! Меня?! Здесь?! Сейчас?!

Невероятно! Он станет рыцарем, когда меньше всего ожидал этого… Неужели заветные желания все же исполняются?! Неужели мечты воплощаются в реальность вот так вдруг — ни с того ни с сего?!

— А почему нет, Вацлав? Это — главная башня моего родового замка. А более подходящего момента, чем приближающаяся победа, для такой церемонии трудно представить. К тому же на полях сражений она всегда проходит быстрее и проще. Тебе не нужно будет проводить ночь в молитвах, переодеваться в чистое платье, выслушивать проповеди и идти с мечом к алтарю. Сейчас достаточно лишь акколады[51].

— Да я, собственно, не возражаю… — Бурцев опустился на одно колено.

— Во имя Господа, святого Михаила и святого Георгия посвящаю тебя в рыцари, — провозгласил добжинец.

Клинок плашмя ударил по плечу. Ощутимо ударил. То ли не удержался-таки Освальд от мелкой мести за Аделаиду, то ли таков обычай.

— Будь храбр, смел и верен!

Все? Ритуал окончен… Добжиньский рыцарь добавил с тихой грустью:

— Это тебе свадебный подарок, Вацлав. Не идти же, в самом деле, дочери Лешко Белого замуж за простолюдина.

— Замуж?! — Он делал вид, что не понимает, о чем речь. Изо всех сил делал, боясь поверить, боясь отпугнуть собственную удачу.

— А то! Ты глянь, остолоп этакий, как Агделайда на тебя смотрит!

Княжна зарделась, сразу став еще более милой.

— Повезло же тебе, Вацлав, — не без зависти вздохнул добжинец. — Ладно… Вот приведем замок в порядок и сыграем вам такую свадьбу! А коли захотите, оставайтесь у меня и после. Могу тебе, Вацлав, даже лен выделить. Небольшой, но все-таки… Ты ведь теперь вроде как мой вассал. Да не бойся, права первой ночи требовать не стану.

— Че-го?! Дать бы тебе в морду, Освальд Добжиньский, за такие слова. Так, чтоб с Взгужевежи своей кувырком летел.

Два рыцаря — пан Освальд и пан Вацлав расхохотались вместе. Прыснула, не сдержавшись, и княжна. Только Бурангул удивленно смотрел на своих спутников. По-польски татарский сотник понимал плохо. Но лук свой он все-таки опустил. И стрелу с тетивы снял.