Таким образом, почти все современники говорят об одном и том же — царь Борис Годунов был весьма умелым правителем, но его сгубили властолюбие и тиранство. Меньше говорится о предательстве и лицемерии тех, кого он облагодетельствовал и кому оказывал покровительство. Но без этого уточнения нельзя понять, почему все-таки царский дом Годуновых рухнул буквально в несколько месяцев. Резкую перемену в Борисе Годунове в связи с началом войны с царевичем Дмитрием наблюдали английский посол Томас Смит и его свита, приехавшие в Москву в начале октября 1604 года. При первой аудиенции во дворце у царя Бориса Федоровича их «во всем его величии» встретил «могущественный царь», рядом с ним, как всегда, был царевич Федор Борисович. Но уже несколько месяцев спустя, на прощальной аудиенции 10 марта 1605 года, послы увидели перед собой другого человека на троне, за «величественным выражением лица» которого скрывалась «скорее принужденность, а уже не прежнее светлое настроение духа». Описание, оставленное человеком, видевшим Бориса Годунова в последний год его жизни, представляет особый интерес: «Что касается особы царя Бориса, это был рослый и дородный человек, своею представительностью невольно напоминавший об обязательной для всех покорности его власти; с черными, хотя редкими волосами, при правильных чертах лица, он обладал в упор смотрящим взглядом и крепким телосложением. Монарх, постоянно колебавшийся между замыслом и решением (притом всегда направленным более к выгодам для государства, чем для самого государя), сосредоточенный на зачинаниях, которым не суждено было осуществиться до самой его смерти; никогда не действовавший прямо, но постоянно интриговавший… государь, которого не столько любили, сколько ему повиновались, и которому служили более из страха; сам охраняемый своею властью более, чем всякое частное лицо, на что, быть может, был вынуждаем постоянными войнами, но до крайности угнетавший своих бедных подданных и прикрывавший свою тиранию тонкой политикой, как человек, которого продолжительная опытность в совершении самых противоположных поступков научила управлять лучше именно таким способом, чем сообразуясь с справедливостью и совестью». Зная последующий ход событий и доверяя известиям о появлении настоящего царевича Дмитрия, автор заключает портрет Бориса Годунова традиционным обвинением «в овладении посредством хитрости короной, на которую не имел права»[730].

Совершил или нет царь Борис преступления против династии Рюриковичей, но она явно пресеклась и рухнула не из-за них. Борис Годунов сделал все, чтобы новая царская династия стала легитимной — и это еще будет оценено в 1613 году. У него имелась своя программа, которая реализовывалась в делах его царствования и поначалу действительно приносила плоды. Борис Годунов хорошо выразил то, чего хотел достичь в своем государстве, когда в 1601 году издал указ о преследовании хлебных скупщиков и установлении твердых цен на хлеб: «И мы… управляя и содержая государьственные свои земли вам и всем людем к тишине, и покою, и лготе, и оберегая в своих государьствах благоплеменный крестьянский народ во всем, и в том есмя по нашему царьскому милосердому обычею жалея о вас, о всем православном крестьянстве, и сыскивая вам всем, всего народа людем, полегчая, чтоб милостию Божиею и содержаньем нашего царьского управления было в наших во всех землях хлебное изобилование, и житие немятежное, и неповредимый покой у всех ровно»[731]. Но произошел трагический разрыв между царскими обещаниями, ожиданиями людей и действительностью. Современники увидели все ровно наоборот тому, о чем говорилось в процитированном указе: голод, эпидемии и опалы. Это, пожалуй, и была причина исторического проигрыша Бориса Годунова. В конце концов разрыв между словами и делами государевыми привел к тому, что царю Борису перестали беспрекословно подчиняться. Для того чтобы по-настоящему оценить опыт правителя, около двадцати лет управлявшего Московским государством, нужно было пройти испытания Смуты и сравнить их с тем временем, «как при прирожденных государях бывало».

Самозваный царевич Дмитрий победил лишь потому, что у него, как показалось многим, было преимущество «прирожденности». Мнимый сын Ивана Грозного, «воскресший» Дмитрий стал могильщиком и самого Бориса Годунова, и «тишины» его царствования. Эпоха Годунова, служившего двум антиподам на троне — царю Ивану Грозному и его сыну царевичу Федору Ивановичу, — уходила в прошлое. Царь Борис взял от них противоположный опыт, но не сумел, да и не смог бы, достичь необходимой гармонии между тиранством и святостью. В итоге ему не досталось даже посмертной любви черни…

История с несчастными останками Бориса Годунова, которые некогда вынесли из Архангельского собора, стала продолжением трагедии царя Бориса[732]. Для перезахоронения был выбран Варсонофьевский девичий монастырь в Москве (он находился между Сретенкой и Рождественкой), где могила низвергнутого из царской усыпальницы царя просуществовала все время правления Лжедмитрия I. Царь Василий Шуйский при вступлении на престол своеобразно восстановил справедливость: с одной стороны, в июне 1606 года он организовал прославление мощей убиенного царевича Дмитрия, и тогда прозвучали недвусмысленные обвинения в адрес Бориса Годунова. С другой — уже в сентябре 1606 года, видимо, под влиянием распространявшихся слухов о чудесном спасении Дмитрия, царь Василий Иванович распорядился организовать еще одно, на этот раз, почетное перезахоронение Годуновых в Троице-Сергиевом монастыре «по царскому чину»[733]. Последнее прощание столицы с семьей Годуновых описал Конрад Буссов: «Тело Бориса несли 20 монахов, его сына Федора Борисовича — 20 бояр, жены Бориса — также 20 бояр, а за этими тремя телами шли пешком до самых Троицких ворот все монахи, монашки, попы, князья и бояре, здесь они сели на коней, тела приказали положить на сани и сопровождали их в Троицкий монастырь». Ксения Годунова, единственная из всей семьи оставшаяся в живых, тоже сопровождала скорбную процессию. Вскоре в Москву вернули из ссылки патриарха Иова, чтобы он дал «миру» разрешение от греха клятвопреступления Годуновым. Немецкий хронист, помнивший о добре царя Бориса Федоровича, недвусмысленно объяснил причины запоздалого раскаяния: «Теперь многие стали сильно оплакивать и жалеть Бориса, говоря, что лучше было бы, если бы он жил еще и царствовал, а эти безбожные люди умышленно и преступно погубили и извели его вместе со всем его родом ради Дмитрия»[734]. В Троице-Сергиевом монастыре останки Годуновых были положены под западной папертью Успенского собора, а после разбора паперти в 1781 году над местом их захоронения была устроена особая «палатка-усыпальница», которую некогда видел Н. М. Карамзин. Она существует и по сей день.