— Как вы себя чувствуете? — спросил он.

— Все хорошо, — ответила Джоан.

— Мне очень жаль, что так вышло.

— Не надо жалеть.

— Вы возвращаетесь домой?

— Да.

— И не станете выдвигать обвинений?

— Нет.

Майрон так и думал.

— Но ваша дочь не может вечно скрываться.

— Вчера ночью Кэти вернулась домой.

«Вот тебе и счастливый конец!» — подумал Майрон и закрыл глаза. Он рассчитывал услышать совсем не это.

— Они с Руфусом разругались. Кэти вернулась домой, и Доминик простил ее. Все будет хорошо.

Они посмотрели друг на друга. Ничего хорошего не будет. Он это знал, и она тоже знала.

— Я хочу вам помочь, — сказал Майрон.

— Вы не можете.

Наверное, она права.

Помогать нужно тем, кому можешь. То же самое говорил и Уин. И всегда — всегда! — выполнять обещание. Именно за этим он и пришел сюда сегодня — выполнить обещание.

Он встретился с доктором Эдной Скайлар в коридоре возле онкологического отделения. Он рассчитывал поговорить с ней в кабинете, но можно и здесь.

Увидев его, Эдна Скайлар улыбнулась. На ней почти не было косметики, белый халат помят, а на шее висел стетоскоп.

— Здравствуйте, Майрон, — поздоровалась она.

— Здравствуйте, доктор Скайлар.

— Зовите меня Эдна.

— Хорошо.

— Я как раз закончила. — Она показала большим пальцем на лифт. — Что привело вас сюда?

— Вообще-то вы.

У нее за ухо был заткнут карандаш. Она достала его, записала что-то в медицинской карте и сунула обратно.

— В самом деле?

— Когда мы с вами общались в последний раз, вы кое-чему меня научили, — пояснил Майрон.

— Чему именно?

— Помните, мы говорили о виртуальном больном? Мы говорили о невинных и виновных. Вы были со мной очень откровенны и признались, что предпочитаете лечить тех, кто этого заслуживает больше.

— Да, разговоры… но я же давала клятву, так что приходится лечить и тех, кто мне не нравится.

— Конечно. Но дело в том, что вы заставили меня задуматься. Потому что я с вами согласился. Я хотел помочь Эйми Биль потому, что считал ее…

— Невинной? — спросила Скайлар.

— Наверное.

— Но выяснили, что это не так.

— Не только это, — пояснил Майрон. — Еще и то, что вы были не правы.

— В чем?

— Нельзя судить людей заранее. От этого становишься циничным. Мы предполагаем худшее и после этого видим только темную сторону. Вы знаете, что Эйми Биль вернулась домой?

— Да, я слышала об этом.

— Все считают, что она просто сбежала из дому.

— И об этом тоже слышала.

— Никто не слушал ее объяснений. В том смысле, что не принимал их всерьез. А если Эйми Биль сбежала, то сразу перестала быть невинной жертвой. Вы меня понимаете? Даже ее родители, которые души в ней не чают и всеми силами хотят защитить, тоже не видят истины.

— Ив чем она заключается?

— Невиновна, пока не доказано обратное. Эта истина универсальна и распространяется не только на зал суда.

Эдна Скайлар демонстративно посмотрела на часы.

— Я не очень понимаю, к чему вы клоните.

— Я верил этой девочке всю ее жизнь. Было ли это ошибкой? Но по большому счету родители Эйми были правы — это их дело оберегать и защищать ее, а не мое. Поэтому я мог позволить себе быть более объективным. Я не боялся правды, какой бы она ни оказалась. И я дождался момента, когда Эйми осталась одна и мы могли поговорить без свидетелей. Я попросил ее рассказать мне все без утайки. Потому что в общепринятой версии, согласно которой она сбежала и, возможно, убила своего любовника, было слишком много пробелов. Например история с банкоматом. Или анонимный звонок из телефона-автомата. Меня не устраивало просто закрыть на это глаза и оставить все как есть. И я поговорил с ней. Я помнил, как сильно любил ее и как она была мне дорога. И еще я сделал кое-что. Предположил, что Эйми говорит правду. Если ей поверить, то очевидными становились две вещи. Похитителем была женщина. И похититель знал, что Кэти Рочестер пользовалась банкоматом на Пятьдесят второй улице. Кто из женщин подходит под это описание? Кэти Рочестер. Она здесь точно непричастна. Лорен Мьюз — то же самое. И вы.

— Я? — удивилась Эдна Скайлар. — Вы серьезно?

— Вы помните, как я позвонил вам и попросил посмотреть медицинскую карту Эйми? — спросил Майрон. — Узнать, не была ли она беременна?

Эдна Скайлар снова посмотрела на часы.

— У меня нет времени выслушивать все это.

— Я тогда еще сказал, что речь идет не об одном невинном, а о двух.

— И что?

— Прежде чем позвонить вам, я обратился с подобной просьбой к вашему мужу. Поскольку он работал в том отделении, я решил, что ему это будет нетрудно. Но он отказался.

— Стэнли — настоящий педант в отношении правил.

— Я знаю. Просто от него я узнал нечто очень интересное. Он рассказал, что в соответствии с новым законодательством по здравоохранению компьютер контролирует каждый доступ к медицинскому файлу пациента. И можно узнать имя врача, который смотрел файл, и время, когда этот файл открывали.

— Это правда.

— Поэтому я проверил файл Эйми. И знаете, что я выяснил?

Улыбка сползла с ее лица.

— Что вы, доктор Скайлар, смотрели этот файл за две недели до того, как я попросил вас об этом. Зачем вы это делали?

Она скрестила руки на груди.

— Я этого не делала!

— Компьютер ошибся?

— Иногда Стэнли забывает свой код доступа. Возможно, он воспользовался моим.

— Понятно. Он не помнит свой код, зато помнит ваш. — Майрон наклонил голову и придвинулся ближе. — Как вы считаете, он подтвердит это под присягой?

Эдна Скайлар не ответила.

— Знаете, когда вы поступили по-настоящему умно? — продолжал Майрон. — Когда рассказали мне о своем сыне, от которого с самого рождения были одни неприятности, а после его побега из дому все стало еще хуже. Вы рассказали, что и сейчас с ним далеко не все в порядке, помните?

Она издала звук, похожий на стон, и ее глаза наполнились слезами.

— Но вы ни разу не упомянули имени своего сына. Конечно, в этом не было никакой необходимости. И нет никаких причин, зачем кому-нибудь это следует знать. Даже сейчас. Это не имело отношения к расследованию. Я не знаю имени матери Джейка Вулфа. Или Гарри Дэвиса. Но, узнав, что вы заглядывали в файл Эйми, я навел справки. Вашего первого мужа, доктор Скайлар, звали Эндрю Ван Дайн, верно? А имя вашего сына — Дрю Ван Дайн.