– В нашем классе его зовут Мишелем. Прошу простить меня за откровенность. Его происхождение наполовину языческое, а его, как вы изволили сказать, дух слаб и склонен к самопотаканию. В нем сильно только себялюбие.

– Поль рассказал мне о вашем обращении с Муссой. Он не имел права вас толкать и за это будет наказан. Но если он решился на такое, значит его довели. Вы его замучили.

– Он сам себя мучает. Я всего лишь Божье орудие.

– Наверное, чересчур острое.

– Теперь мне понятно, кто раздувает в мальчике нечестивое пламя. Вы, мадам, вскармливаете его тщеславие в ущерб его душе. Он законченный язычник, и, как вижу, благодарить за это надо вас.

– Мне кажется, вы так и норовите меня оскорбить.

– Если вы считаете мои слова оскорблением, вам следует заглянуть внутрь себя, графиня.

Сестра Годрик не испытывала никакого трепета перед этой женщиной. Графиня, король или простолюдин – в глазах Господа все они не более чем мелкие души.

– Вас послали сюда, чтобы учить Муссу, а не пытаться управлять его душой.

– Ошибаетесь, мадам. Если не брать в расчет душу, его ничему не научишь.

Серена была по горло сыта нотациями монахини.

– А если не брать в расчет самого мальчика, его тоже ничему не научишь. Я заберу сына с собой. Пожалуйста, проводите меня туда, где он находится.

– Его здесь нет. Его повезли во дворец.

Серена вздрогнула:

– Поль говорил, что туда его повезут только во второй половине дня. Я не хочу, чтобы он встречался с… этим человеком.

– Кюре понадобилось выехать раньше. Он взял Мишеля с собой. Сейчас ваш сын у епископа.

Епископ находился в неописуемом гневе. Вся его прислуга замирала от страха. Утром, вернувшись к себе во дворец, он увидел, что его дожидается секретарь епархии. Вид у секретаря был озабоченный.

– Ваше преосвященство, можете уделить мне минуту?

– В чем дело?

– Вопрос касается собственности, которую ваше преосвященство распорядились продать. Сегодня я был в городском земельном отделе и собирался завершить сделку. Похоже, там вкралась какая-то ошибка.

– Какая еще ошибка? – удивился епископ.

– Просто невероятная, – продолжал секретарь, преодолевая испуг. – Оказалось, что собственность, которую мы продаем, не принадлежит епархии. – Эти слова он сопроводил нервозным смешком, подчеркивая абсурдность сказанного.

– Почему это не принадлежит? Я лично выступал покупателем.

Секретарь облегченно вздохнул:

– Тогда это проясняет дело. Я… уверен, что ваше преосвященство не могли допустить ошибку. Значит, ее допустил кто-то другой. И тем не менее возникла трудность, касающаяся документов по этому округу. Сделка будет отложена до тщательного выяснения всех обстоятельств.

– Ты захватил документы?

– Разумеется, ваше преосвященство.

– Давай сюда учетную книгу.

Епископ грузно опустился в кресло. Домоправительница принесла бренди. Епископ залпом выпил и потребовал еще. Секретарь разложил учетную книгу и раскрыл на нужной странице. Жирный палец епископа заскользил по записям сделок. По самому большому участку их было немного. Прежде он целиком принадлежал семейству де Врис, затем перешел в собственность епархии. Все записи в полном порядке, никаких ошибок. И вдруг…

– Погоди! А… это… что?

Лицо епископа приобрело цвет его сутаны, когда он увидел последнюю запись, зарегистрированную в земельном отделе всего шесть дней назад… Что сделано, то сделано. Яснее не бывает.

«Vendu par Msgr. M. Murat, évêque de Boulogne-Billancourt[53]. Куплено Э. де Врис. Налог уплачен. Засвидетельствовано нотариусом Проспером Паскалем».

Когда до Мюрата дошел смысл написанного, он затрясся всем телом.

Э. де Врис. Элизабет! Вот сука! Она… она его обманула! И Паскаль был с ней заодно! Нотариус, проверенный на сотне сделок, выступил против него, против Церкви, дома Божьего, против самого Бога! Епископа от ярости чуть не хватил удар. Эта шлюха спала с нотариусом! Иначе и быть не могло. Увидели лакомый кусочек и забрали у него из-под носа!

– Ваше преосвященство… – Секретарь увидел, как меняется цвет лица епископа, и испугался, что прелата может хватить удар; желая помочь, он наклонился и спросил: – Ваше преосвященство, с вами все в порядке!

– Со мной не все в порядке! Пошел прочь! Убирайся!

Секретарь торопливо собрал бумаги и пулей вылетел из комнаты. Дверь он закрывал под звон разбитого стекла. Буря, бушевавшая внутри епископа, вырвалась наружу.

Епископ ругался, пил, раздумывал и снова пил. Его ждал такой насыщенный день – и на тебе. Все послеполуденное время было расписано чуть ли не по минутам. Встречи, дела. К вечеру бенефис в опере, потом месса в соборе Сен-Поль. А около полуночи ему предстояло вместе с архиепископом служить в Нотр-Даме. Он позвонил в колокольчик и сказал домоправительнице, что отменяет все дневные встречи. Надо подумать, составить план. Двое дилетантов взялись тягаться с профессионалом. Их аферу можно аннулировать. Он вернет свою собственность, потом решит, как отомстить обоим.

В дверь его покоев робко постучали. Затем она приоткрылась, и в щель проснулась голова домоправительницы.

– Ваше преосвященство, вас дожидается какой-то мальчик.

– Не желаю никого видеть. Я велел оставить меня в покое.

– Ваше преосвященство, его привез кюре из Сен-Поля. Кюре говорит, что вы пожелали видеть этого мальчика. Его фамилия де Врис.

Епископ налил себе большую порцию бренди. Голова кружилась, кровь бурлила от выпивки и желания мести. Он закрыл глаза.

Его фамилия де Врис.

– Конечно-конечно. Совсем забыл. Веди его сюда. А потом не беспокоить меня ни при каких обстоятельствах. – В голосе епископа зазвучал металл. – И не вздумай в этот раз нарушить запрет.

– Слушаюсь, ваше преосвященство.

Наследник де Вриса. Такое невинное дитя из такой хлопотной семьи. Тетка с дядей, мать с отцом. Сколько неприятностей они доставили! Жаль, что кровь следующего графа попорчена его мамашей. А мальчишка все равно красивый. Красивый мальчишка. Приятные черты. Выразительные руки, шелковистые волосы. Такие нежные. И чудные синие глаза. А кожа такая гладкая, такая совершенная. Тут материнская кровь не сказалась…

Мариус Мюрат ощутил знакомый зуд в чреслах и отодвинул графин с бренди.

Серена кнутом подгоняла лошадь. Колотящееся сердце наполнял страх за Муссу, который от монахини попал к епископу, от скорпиона к кобре. Она ругала себя, что обучение сына целиком переложила на Анри, не слишком интересуясь, каково Муссе в приходской школе. Помнится, она спросила, появляется ли там епископ. Муж ответил, что никогда. Епископ вообще мало вмешивается в дела епархии. И еще Анри говорил, что их сына будут учить лучшие в Париже учителя. Во многом он был прав, но в одном ошибался. С нее довольно Церкви Анри, приходских школ и здешних марабутов. Ей хотелось вырвать Муссу из этого змеиного гнезда. Они найдут другую школу. Есть государственные