Итак, Джозеф решительно кивнул каким-то своим мыслям и молча вышел из дома. Мальчишки сидели во дворе и тупо ковырялись палками в грязи. При виде Джозефа две пары ярко-синих глаз вспыхнули надеждой — но тут же угасли, и лица у малышей стали такими несчастными, что у старика защемило сердце.

— Эй, малявки, кто поможет мне собрать мед из ульев?

Прежде такое предложение заставило бы их позабыть о любом горе. Однако теперь мальчишки просто молча встали и поплелись за Джозефом.

Весь день Порция провела обратившись в слух и ловя малейшие звуки, проникавшие сквозь оконце под потолком. Флейты, барабаны, топот сапог и громкие слова команды. Судя по всему, в воздухе витало что-то необычное. Тщательно подавляемый страх множества солдат перед приближающимся боем.

Вот уже который час узница нетерпеливо мерила шагами свою камеру под настороженным взглядом Джуно: та тоже держала ушки на макушке — не идет ли кто-то по тропинке к дому? Порция знала, что сердцем почует его приближение не меньше чем за сотню ярдов отсюда, и до самого полудня эта надежда грела ей душу. Однако потом что-то подсказало ей, что ждет она напрасно. Что Руфус отправится прямо в бой и даже не взглянет на нее на прощание. Без единого доброго слова он отправится искать смерти, готовый обречь ее до конца жизни нести эту тяжесть, тяжесть столь нелепо прерванных отношений, тяжесть оттого, что он погиб в бою, все еще ненавидя ее и считая предательницей.

Порция проглотила горькие слезы и дожидалась Джозефа в мрачном молчании. Солнце уже давно перевалило за полдень, когда наконец дверь распахнулась и на пороге появился запыхавшийся старик.

— Господи помилуй! Ну и сумасшедший нынче денек! — Он поставил на стол корзинку с крышкой. — Не дай Бог, ты подумала, что я про тебя забыл. — И он отпер дверь камеры, обратив внимание на ее измученное лицо, горестно поджатые губы и блестевшие от непролитых слез глаза.

— Нет, я так не думала. — Порция прошла к столу, а Джуно опрометью ринулась вперед, весело задрав хвост. — Что происходит в деревне?

Джозеф сперва выпустил щенка и лишь потом вернулся к столу и открыл корзину.

— Военные дела… все топают взад-вперед, один важнее другого… Ну а ты кушай, кушай. Не забывай, есть-то теперь надо за двоих…

— Разве об этом забудешь?

Порция машинально жевала, не чувствуя вкуса пищи. Все силы уходили на то, чтобы не спрашивать про Руфуса… про то, вспомнил он о Порции или нет…

Армия выступила в поход на рассвете. Порция слышала в сереющем сумраке, как слитно топают сапоги, грохочут копыта, звенит амуниция и сбруя. На этот раз начало марша не сопровождалось привычной музыкой — пением флейт и рокотом барабанов, и это вносило довольно мрачную ноту. Порция даже подумала, не забыли ли они поднять над отрядами свои знамена, как полагается войску, отважно марширующему навстречу победе и уверенному в том, что их дело — правое.

Руфус никогда не скрывал, что сомневается в полководческом гении короля Карла. Да, его командиры отважны, однако слишком часто их действия оказывались ошибочными и недальновидными. Интересно, не разочаровался ли он полностью в своем монархе? И что стало с замком Грэнвилл? Сдался ли Като за ту неделю, что Порция томится в тюрьме? Это было возможно, однако вряд ли замок успели взять. И если так, то что почувствовал Руфус, получив приказ прекратить осаду?

Как это ужасно, когда о тебе все позабыли! Джозеф не стремился сообщать ей новости, и она из-за глупой, упрямой гордыни старалась сдерживаться, вместо того чтобы вытянуть из старика все сведения о ходе осады, о ближайших планах, о настроении среди солдат.

И Порция без конца металась по камере, мучаясь от своей никчемности, в ужасе представляя себе, что Руфус мертв, что он лежит, раненый, умирающий, и стонет от боли. Но тут ее ушей коснулся легкий перестук копыт, позвякивание удил и нежное ржание, и сердце подскочило от дикой надежды. Порция метнулась к решетке, вцепилась в холодные прутья и ловила знакомый звук шагов.

Джуно заскулила и встала на задние лапы, царапая передними замок. Эти шаги означали для нее свободу.

— Руфус? — Непослушные губы едва вымолвили это имя, когда загремело бревно на входной двери. Руки мгновенно стали липкими от пота, кровь зашумела в ушах. — Руфус… — Ее голос бессильно заглох. Казалось, она не в силах перенести столь тяжкого разочарования.

К ней вошел Джозеф: в руках какие-то вещи, выцветшие глаза весело блестят.

— Ну, давай-ка выходи отсюда, малышка. — Старик сложил на столе свою ношу и стал отпирать решетку. — Их арьергард отсюда не более чем в получасе езды. И это не наш отряд. Наш едет в аван… в общем, там, где положено. — И он подтвердил свои слова гордым кивком. — Так что ты запросто примкнешь к задним рядам — они-то тебя не знают!

— О чем это ты толкуешь, Джозеф? — Порция перешагнула порог камеры. Вся согбенная фигура старика излучала необычную энергию. И в сердце у Порции снова зашевелилась слабая надежда.

— О том, что ты успеешь их догнать, — о чем же еще? — заявил Джозеф. — Я приволок твою саблю, мушкет и кинжал, которые привез Джордж. А вот твои доспехи, и шлем, и куртка. Пенни под седлом и готова в дорогу. Армия движется к Марстон-Мур, аккурат возле Йорка. Об этом они без конца болтали в столовой. Стало быть, туда тебе и дорога, малышка.

Наконец Порция все поняла. С глаз словно спала пелена. Джозеф предоставляет ей полную свободу и возможность самой решить свою судьбу. Она уже не беспомощная узница!

Порция успела приобрести достаточный солдатский опыт, чтобы не строить иллюзий по поводу предстоящей битвы — как не строил их и Руфус. Но он скорее сложит голову на поле боя, чем попытается спастись бегством. Порция же хотела лишь одного — успеть выяснить отношения, прежде чем он очертя голову ринется в драку.

Сноровисто облачаясь в куртку и доспехи, Порция старалась не думать о том, что Декатур не захочет ее слушать, что гнев и жажда мести по-прежнему владеют его рассудком и не позволят понять очевидное. Нет, Порция заставит его выслушать себя во что бы то ни стало. Заставит!

Джозеф подал ей перевязь, и девушка пристегнула саблю, спрятала за голенище кинжал, повесила через плечо мушкет с пороховницей. И в тот же миг она снова обрела связь с окружающим миром. Оставалось спрятать под плотную шапку длинные рыжие волосы и нахлобучить сверху шлем. Теперь вряд ли кто-то заподозрит в ней женщину — если быть осторожной и не показываться на глаза знакомым.

— Джозеф, ты присмотришь за Джуно?

— Ага. Не переживай за своего щенка, — пообещал старик, — делай то, что должна сделать.

Порция вышла к двери и свистнула Джуно. Та весело помчалась на зов, размахивая хвостом и смешно задирая неуклюжие широкие лапы. Хозяйка с видимым усилием подняла собаку на руки, и та в восторге облизала ей лицо.

— Тебе придется остаться с Джозефом, — раздельно произнесла Порция и внесла Джуно в дом. — Подержишь ее, пока я не отъеду подальше?