По смерти Истомина, начальником 4-го отделения оборонительной линии был назначен капитан 1-го ранга Юрковский. […]

8 (20) марта прибыл на Северную сторону новый главнокомандующий, генерал-адъютант, генерал от артиллерии князь М. Д. Горчаков 2-й, с главными чинами своего штаба, в составе которого находились: начальник штаба – генерал-адъютант Коцебу; начальник артиллерии – генерал-лейтенант Сержпутовский; начальник инженеров – генерал-лейтенант Бухмейер; генерал-квартирмейстер – генерал-лейтенант Бутурлин; дежурный генерал – генерал-лейтенант Ушаков 2-й; генерал-интендант – генерал-майор Затлер и походный атаман – генерал-адъютант граф Орлов-Денисов.

Войска приняли князя Горчакова и его уверения скорого изгнания неприятелей из Крыма с ледяным равнодушием; те, которые служили под его начальством на Дунае, знали его личную храбрость и беспредельную преданность царю и Отечеству, уважали в нем справедливого начальника и благородного, великодушного человека, но, вместе с тем, знали, что от него нельзя было ожидать ничего решительного; морякам он был вовсе неизвестен.

После первого дела, происшедшего при нем под Севастополем и стоившего нам довольно дорого, все энергические предположения нового главнокомандующего были отложены до прибытия подкреплений. Несколько дней спустя по приезде в Севастополь, князь Горчаков писал государю: «Положение наше довольно трудно; подступы неприятеля столь сближены, что Севастополь может держаться только при весьма сильном гарнизоне; у неприятеля уже до 90 тыс. европейцев и до 30 тыс. турок, а наши подкрепления поспеют только к половине апреля.

Оно сделается крайне опасным, если до их прихода неприятель, как вероятно, получит еще до 30 тысяч: оставив до 80 тыс. у Севастополя, с тем, чтобы при удалении моем начать огромное бомбардирование, и потом идти на штурм, он может меня отвлечь от Севастополя движением с 70 тысяч или от Качи, или от Евпатории. Случись что, будем отбиваться как можем. Впрочем, я нимало не теряю надежды, что, с Божиею помощью, нам удастся отбиться со всех сторон: война имеет много случайностей, и надобно рассчитывать, что неприятель не всегда делает, что мог бы».

В конце марта 1855 года он же писал государю: «…Князь Долгоруков доложит вашему императорскому величеству записку, в коей я изъясняю, сколь необходимо назначить мне новые подкрепления, независимо от тех, которые идут сюда, ибо с приходом их я все-таки буду несравненно слабее неприятеля.

Осмелюсь доложить, что это дело первой важности. Ход дел в Крыму издавна весьма испорчен, и полагая даже, что мне удастся отстоять Севастополь до прибытия 40 батальонов, следующих из Южной армии, – что, впрочем, весьма сомнительно – я не менее того буду гораздо слабее неприятеля, который стягивает сюда огромные силы…»

По оставлении нами ложементов впереди Камчатского люнета, неприятель на следующее утро 10 (22) марта сосредоточил на люнет огонь 15-пушечной французской батареи и до 30 полевых орудий и малых мортир, поставленных в траншеях, а также нескольких орудий с английской атаки. Под защитой артиллерии французы решились вести свои подступы днем и приступили к заложению второй параллели.

Поскольку в это время голова левого французского подступа отстояла не далее 40 сажен от наших ложементов, и неприятелю достаточно было одной ночи, чтобы, заняв эти ложементы, повернуть их против люнета и соединить со своими траншеями, то решено было произвести, в следующую же ночь, сильную вылазку, чтобы разрушить левый французский подступ. Для этого были назначены следующие войска: Камчатского полка – 2 батальона, Днепровского – 3, Волынского – 2, Углицкого – 1, от 35-го, 20-го и 44-го экипажей – 1, всего девять батальонов, в числе до 5 тыс. человек, под начальством генерал-лейтенанта Хрулева.

Кроме того, два батальона, 2-й и 4-й Камчатского полка, наряжены были на работы и в прикрытие люнета. Для развлечения внимания неприятеля положено было, одновременно с главной вылазкой, сделать две меньших, под начальством капитана 2-го ранга Будищева и лейтенанта Бирилева, против английских атак.

Как только стемнело, то цепь, назначенная на смену стрелков, занимавших вторую линию ложементов, пришла на указанное ей место и, наткнувшись на неприятеля, работавшего в первой линии наших ложементов, завязала с ним перестрелку и отошла в люнет, после чего с переднего фаса люнета был открыт картечный огонь. Генерал Хрулев, чтобы не дать времени французам утвердиться в ложементах, решился тотчас сделать вылазку. Тогда же подан условленный сигнал с люнета барабанным боем Будищеву и Бирилеву; но за пальбою не был услышан, и потому вылазки их отрядов последовали несколько позже.

По данному сигналу два батальона Камчатского полка, находившиеся впереди люнета, под начальством полковника Голева, двинулись в атаку против французов, занимавших переднюю линию наших ложементов: 1-й был построен в ротных колоннах; 3-й – в колонне к атаке. Левее люнета шли, в таком же порядке, 1-й и 4-й батальоны Днепровского полка, под начальством подполковника Радомского. Остальные войска были размещены по обе стороны люнета.

Французы, мгновенно выбитые из ложементов, отступили в траншею, куда на плечах их ворвался 1-й батальон Камчатского и впереди всех поручик Ковалевский с 1-й егерской ротой. Неприятель встретил егерей батальным огнем; многие из наших солдат повалились, но остальные взлезли на гребень траншеи. Загорелся ожесточенный рукопашный бой между зуавами и камчатцами: дрались штыками и прикладами; заваливали одни других камнями и турами, а между тем саперы, под начальством штабс-капитана Тидебеля, приступили к возобновлению передовых ложементов, отчасти уже переделанных французами.

Генерал Хрулев, не давая времени неприятелю усилиться спешившими к нему в помощь резервами, выслал из люнета 4-й батальон Камчатского полка и приказал трем камчатским батальонам атаковать левый неприятельский подступ у Доковой балки, а рабочим солдатам и морякам, по выбитии французов из подступа, разрушить его. Тогда же два днепровских батальона были направлены против среднего неприятельского подступа.

Несмотря на сильный ружейный огонь, встретивший наши войска, полковник Голев опрокинул французов, занял левый их подступ и атаковал их первую параллель; а 4-й Камчатский батальон, устремясь правее прочих (при чем смертельно ранен командир 11-й егерской роты штабс-капитан Михно), ворвался на ближайшую из английских батарей, перебил прислугу и опрокинул стоявшие там орудия. Тогда же наши штуцерные, из отряда Будищева, заняв западную сторону Доковой балки, открыли огонь во фланг и тыл французам. Между тем генерал Хрулев, полагая, что моряки уже успели разрушить левый подступ, послал полковнику Голеву приказание отступить.

Но когда Голев донес, что его люди, тревожимые ружейным огнем из первой параллели, еще не окончили работы, Хрулев разрешил Голеву выбить французов из параллели и устремил левую колонну по среднему неприятельскому подступу. По разрушении моряками левого подступа, полковник Голев стал отводить назад войска своей колонны, но как в то же время в неприятельских траншеях раздались сигналы наступления, то, для удержания неприятеля, он двинул из резерва 1-й батальон Волынского полка в обход правого фланга французов, а генерал Хрулев направил с другой стороны по Докову оврагу две роты 2-го батальона волынцев и две роты Углицкого полка и моряков.