– Сдать не сдать, но хотелось бы обойтись без стрельбы, – сказал Закрошкин. Курепин на это только усмехнулся. Больше эту мразь своим другом не считал. А стало быть, и разговор продолжать им не за чем.

– А мы и обойдемся, – сказал он и, схватив со стола большой кухонный тесак, вогнал его в живот бывшему другану по самую рукоять. Толкнул корчащееся от невыносимой боли тело на кровать, на которой они спали с Софи. Потом подхватил Софи под руку.

– Куда ты меня ведешь?.. – заупрямилась девушка, и Курепину пришлось силой приволочь ее на террасу к двери. В чуть приоткрытую дверь увидел стоящего у калитки майора, сказал: – Видишь, вон мент Туманов стоит?

Софи подняла голову. Посмотрела.

– Ну? Вижу.

– Сейчас ты подойдешь к нему. Постарайся отвлечь ментов. Поняла? Помоги мне уйти. Ладно? Не забывай, в этот переплет я попал из-за тебя. И ты обязана мне помочь, – требовательно произнес Курепин. Софи обернулась.

– А друга своего ты только что прикончил тоже из-за меня? – спросила она. Курепин поморщился, как от зубной боли. Не хотелось бы отвечать на этот вопрос. Не объяснишь ей всего вот так впопыхах. Да и не поймет она своим бабьем умом. Поэтому ограничился скупой характеристикой.

– Сволочь он, а не друг мне, – сказал он, подталкивая девушку к выходу. – Ну, давай, иди. Сделай, как я тебе сказал.

Софи пошла. Наблюдая за ней, Курепин мысленно отсчитывал ее шаги.

Один… Второй… Третий…

Чтобы дойти до калитки, ей нужно не менее десяти шагов. Расстояние не большое и не маленькое. Оно может растянуться на целую жизнь, а может…

На десятом ее шаге, он поднял руку с пистолетом, увидев, что майор Туманов узнав Софи, вышел из-за забора, за которым укрывался, и стал теперь открытым настолько, что в него можно хорошо прицелиться.

– На этот раз, сука, тебе не уйти от пули, – негромко произнес Курепин, и тут же вскрикнул, почувствовав, как под лопатку вонзается холодная сталь ножа. Вытянувшись на мысках, он обернулся.

Перед ним стоял Закрошкин. Левой рукой он зажимал кровавую рану на животе, а в правой, держал тот самый нож, которым Курепин ударил его.

– Ты? Меня? – выдохнул Курепин, и изо рта его брызнула кровавая пена.

– Я вернул тебе долг, – дрогнувшим голосом произнес Закрошкин.

– Ты, сволочь, – Курепин наставил на него пистолет, но нажать на курок, сил не хватило. Перед глазами все качнулось, поплыло, переворачиваясь. И падая, он заметил, как сверху на него опрокидывается огромное тело бывшего другана Коляна Закрошкина.

– Ну, девица красавица, – сказал Федор, распахивая перед Софи дверь своего кабинета, – пришлось нам побегать из-за тебя. – Кивком он указал девушке, чтобы села на стул.

Грек с Ваняшиным разместились рядом, поглядывая на девушку. Софи здорово изменилась. Это опера отметили сразу, как только увидели ее еще там в Электроуглях. Лицо осунувшееся, постаревшее. В глазах уже нет прежней радости. Теперь это глаза затравленного волчонка. Кажется, протяни кто-то из них руку, и Софи вцепится в нее своими зубами.

Минуту, другую, майор Туманов сидел молча. И Софи молчала, только в отличие от майора, смотрела не на поверхность стола, на которой стояла пепельница и лежала пачка сигарет и зажигалка, а на Туманова, словно ожидая его приговора. Как скажет майор, так тому и быть.

И майор сказал:

– Надеюсь, ты понимаешь, в какую историю влезла?

Софи вздохнула и кивнула. Она понимала, и потому снисхождения не ждала. А майор, словно не заметив ее раскаянья, продолжил:

– И раз уж ты здесь, скажи нам, что ты похитила из сейфа у гражданина Лунькова, – Федор специально не стал называть Лунькова вором в законе, так как разговор с Софи записывался на пленку. А кем был Лунек, операм и так достаточно хорошо известно.

Софи опять кивнула и сказала:

– Толстый конверт. Из плотной желтой бумаги.

Федор припомнил, что о том же конверте говорил и Рязанцев.

– И что в этом конверте? Или ты предпочла не заглядывать в него? – спросил Туманов. Софи обиженно фыркнула.

– Ну прямо уж. Должна же я узнать, за ради чего рисковала жизнью. Конечно же, я в него заглянула, – призналась девушка, при этом на лице ее отобразилось некоторое разочарование. – Ничего такого в нем нет. Какие-то договора. Платежки. Одним словом, какие-то документы. – Она разочарованно махнула рукой. – В общем, всякая мура.

Услышав такое, Туманов посмотрела на Грека с Ваняшиным.

– Хороша себе – мура, если из-за нее столько человек погибло, – заметил Грек. Ваняшин ничего не сказал, только усмехнулся на сказанное Софи.

Сама же Софи, тут же переосмыслив сказанное, проговорила вздохнув:

– Ну я не знаю. Наверное, кому-то это очень надо… – она не договорила.

И Федор, догадавшись, о ком подумала она сейчас, продолжил за нее:

– Китайцеву, например. За эту муру он готов выложить миллион долларов.

Глаза у Софи вспыхнули. Теперь в них одновременно отразилось раскаянье и алчность. И вот так сразу не поймешь, чего больше. Кажется, сейчас она и сама не понимала. Сказала только с сожалением:

– Вы знаете, да?

Грек согласно кивнул за всех оперов. А Туманов сказал:

– Знаешь, мне с моими друзьями очень бы хотелось взглянуть на эту муру, за которую вот так, ни за что ни про что, дают миллион баксов. Ты скажешь нам, где тот конвертик находится?

Девушка как будто только и ждала этого вопроса. С готовностью кивнула.

– Он лежит в моем почтовом ящике… – начала она, но, заметив в глазах майора изумление, замолчала. Смущенно отвела глаза.

– Где? – спросил Грек, хлопая глазами.

Молча наблюдавший за беседой Ваняшин изумился услышанному не меньше майора Туманова и открыл рот. В такое поверить было трудно.

– А что? Дома я его оставлять побоялась. Вдруг Рязанцев придет и станет шарить по квартире. Вот я его и положила в свой почтовый ящик.

– Муру, стоимостью в миллион долларов, – произнес Ваняшин.

Девушка сначала пожала плечами, потом сказала:

– Я ж его на ключ закрыла, – объяснила она.

Ваняшин хохотнул.

– Почтовый ящик? На ключ?

– Ну да, – кивнула Софи, заметив, что оперативники смотрят на нее, как на ненормальную. – А что здесь такого? – проговорила она обиженно.

Федор почесал за ухом.

– Да оно, конечно. В этом ничего такого нет, – сказал он, при этом глянув на Грека с Ваняшиным. – Скажи, а ты сама-то уверена, что конверт еще лежит там? – спросил Туманов.

На приятном личике Софи появилась озабоченность.