Взгляд ее метнулся к кожаному дневнику, лежавшему на полке рядом с аккуратно сложенной одеждой.

– Я еще не готова, – отказалась она. – Давай пока остановимся на Катулле.

Сосия оглянулась, ища его губы, осторожно положила книгу и притянула его к себе.

Доменико вновь изготовился, а Сосия с улыбкой закрыла глаза. Он опять повернул ее спиной к себе, возвышаясь над нею, словно богомол, и долго двигался в ней.

«Вот так, хорошо, – думал Доменико, – я доставляю ей подлинное наслаждение».

«Эта книга, – улыбалась про себя Сосия, – стала моей настолько, что он даже не может себе этого представить».

Отпечатанная на прекрасной болонской бумаге Венделином, с заглавными буквами, нарисованными Фелисом, отредактированная Бруно, она принадлежала ей больше, чем кому-либо другому.

* * *

Монахини выразили Бруно свое беспокойство относительно его сестры, намекнув на ее неподобающее поведение. Кроме того, они заметили, что Джентилия бывает в городе чаще, чем того следовало ожидать. Он же изрядно удивился, узнав о том, что она вообще покидает остров. Чем она занимается в Венеции? К нему, во всяком случае, она не приходила ни разу. Мысль о том, что она одна бродит по улицам, изрядно встревожила его, поскольку Венеция была явно неподходящим и опасным местом для неопытной молодой девушки, да еще и страдающей некоторой неуравновешенностью.

Ему написала мать настоятельница, спрашивая у него, не было ли у них в роду умственных расстройств или мозговой лихорадки. Бруно содрогнулся при мысли о том, что невоздержанность сестры в речах могла сделать достоянием гласности его отношения с Сосией или, еще хуже, те запретные чувства, которые она питала к нему самому. Он решил, что пока не узнает, как в точности обстоят дела, не станет появляться на Сант-Анджело.

Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что Джентилия никому не расскажет о том, как Сосия изуродовала картину: она обещала ему хранить молчание и ни за что на свете не нарушила бы слова.

– Пожалуйста, поезжай к ней, – попросил он Фелиса. – А потом расскажешь мне, что тебе удалось выяснить.

Итак, Фелис Феличиано отправился навестить Джентилию, и уже не в первый раз. Бруно нравилось, когда он приезжал к ней, а у него было много причин для того, чтобы сделать Бруно приятное.

Когда он прибыл в монастырь, она плела кружева, сидя на своем излюбленном месте во дворе и не обращая внимания на палящее солнце. Фелис заметил, что, пока они разговаривали, под пальцами Джентилии, которая не поднимала на него глаз, оживали коварные геральдические животные – орлы, грифоны и львы в коронах. Она не пожелала отвечать на его вопросы о своих отлучках из монастыря, ограничившись общими замечаниями о погоде и своем пищеварении.

Джентилия недолюбливала Фелиса и всегда с подозрением относилась к его частым визитам. Он никогда не говорил того, что заинтересовало бы ее, отпуская лишь критические замечания относительно красоты других монахинь и настойчиво расспрашивая ее о Бруно.

Она решила воспользоваться Фелисом так же, как он использовал ее, и постараться выкачать из него побольше сведений.

– Расскажи мне о Сосии Симеон, – требовательно попросила она, метнув на него быстрый взгляд, в котором, как она воображала, невинное любопытство смешивалось с рано развившейся проницательностью.

– Выходит, ты знакома с ней?

Она ответила ему короткими, рваными фразами:

– Немного. Она – куртизанка. Еврейка. Мой брат поддерживает с ней нечистоплотную связь. Я бы хотела, чтобы он порвал с ней. Она убивает его.

– Ах, Джентилия, ты оказываешь ей слишком много чести. Она – не настоящая куртизанка. Подлинную куртизанку отличает чувство стиля и регулярные клиенты. Она хорошо образованна и воспитанна, иногда сама пишет милые стишата. Она обязательно умеет поддерживать разговор и предлагает возвышенную пищу для души и тела.

У Джентилии отвисла челюсть. Она наклонилась к Фелису.

– Апартаменты куртизанки так же прекрасны, как и она сама. Они задрапированы шелками и золотой бахромой. Ее окружают только красивые вещи. Есть одна известная история о знаменитой венецианской куртизанке, принимавшей у себя чужеземного посланника. Проведя несколько удовлетворительных часов в ее обществе, он ощутил непреодолимое желание очистить рот, хорошенько сплюнув, и впал в отчаяние. В конце концов он позвал своего слугу и плюнул тому в лицо.

– Почему же он так поступил?

– Он объяснил, что в таком замечательном месте именно лицо его слуги показалось ему самым простым и примитивным. Все остальное было слишком красивым, чтобы осквернять его таким низким поступком, как плевок.

– О боже! – ахнула Джентилия.

Она слушала его с жадным, каким-то детским любопытством, словно он рассказывал ей занимательную сказку на ночь. А Фелис, от внимания которого не укрылось выражение, появившееся у нее на лице, с удвоенной энергией продолжал:

– Настоящие куртизанки торгуют красотой, продают фантазии в той же мере, что и собственное тело. Разумеется, ничто не мешало тому посланнику плюнуть на ковер, как он наверняка поступил бы в любом другом месте, но куртизанке удалось создать и поддерживать атмосферу такой исключительной утонченности, что он оказался совершенно оторван от реалий каждодневной жизни. Посланник остался этим весьма доволен, поскольку счел себя самым желанным и утонченным любовником; он решил, что крайне удачно выбрал спутницу на ночь. А куртизанка продемонстрировала свой недюжинный ум, поскольку продала ему не только свое тело, но именно ту иллюзию роскоши и исключительности, в которой он так нуждался.

Джентилия перебила его:

– Значит, Сосия, пусть даже она и не настоящая куртизанка, очень красива? Она умеет вести себя как куртизанка?

– Нет, Сосия совсем не такая и, насколько я понимаю, никогда не хотела быть такой. У нее имеются высокородные любовники – Малипьеро и, быть может, еще один или двое, но она презирает те ухищрения, к которым прибегают дорогие шлюхи. Лосьоны для удаления волос, щипчики для бровей и бигуди, ароматизированные кремы – не для нее. Она не станет прихорашиваться ради того, чтобы привлечь мужчину. Она берет тех мужчин, которым нравится такой, какая она есть.

– Значит, она еще хуже проститутки? И заполучила в любовники самого Малипьеро?

– Это трудно объяснить, но в ней что-то есть. Например, Сосия даже в одежде ходит так, словно она – совершенно голая.

– Так же, как и ты? – заметила Джентилия.

Фелис, опешив, даже не нашелся что ответить. Джентилия же продолжала:

– Я ничего не могу понять. Почему Бруно унизился до того, что связался с нею? – Девушка яростно тряхнула головой. – Быть может, она ведьма, Фелис? Она гадает на бобах и пишет carte di voler bene?[163]