– Но ведь ты уезжаешь на следующей неделе! Какая же она подлая – до неприличия! – воскликнула Вива.

– Нет! Конечно, да, в том-то все и дело. – Тори сияла. – Теперь я сообщу тебе просто невероятную новость. Ты помнишь Тоби Уильямсона? Когда мы уезжали в Ути, он позвонил Маллинсонам и спросил, все ли у меня в порядке. Я его почти не запомнила, разве что он был плохо одет и как-то эксцентрично – оказывается, в тот вечер, когда мы познакомились, он надел отцовский смокинг – и действительно выглядел в нем как беременный – Вива, не смейся, это серьезно.

Через несколько дней после ссоры с Си мне так отчаянно хотелось куда-нибудь пойти, что я позвонила ему в Уиллоуби-Клуб. Мне уже нечего было терять, мама прислала мне список тканей и вещей, которые я должна была привезти домой, а еще мне надо было купить ей подарок. Но Пандита уже не было, а Си засела наверху, на чем ехать в город – неизвестно. Он тут же приехал. Его машина была ужасно неряшливая – просто забита книгами и одеждой, – и Си, спустившаяся вниз в надежде на какие-то развлечения, посмотрела на него как на кучку чего-то такого, что натошнила кошка.

Сначала он словно язык проглотил, я тоже важничала. Вива, ты ведь знаешь, какая я глупая на самом-то деле. Я как бы сравнивала себя с людьми, о которых мы читаем в таких журналах, как «Татлер» и прочие, – а ведь они на самом деле идиоты, с их красивыми нарядами и автомобилями.

Он хотел отвезти меня в какое-то место под названием Бангангла. Название показалось мне жутко скучным – и место какое-то странное, то ли озеро, то ли кладбище, и я тогда заявила, что мне надо срочно ехать за покупками. Я рассказала ему про ткани, что мне непременно надо купить матери подарок и почему так важно ей угодить.

Ну короче – он повез меня в магазин «Армия и Флот». «Опиши мне, какая она, – сказал он, когда мы были в шляпном отделе. – Я всегда удачно выбираю подарки». «Ты не поверишь, – сказала я ему, – но она миниатюрная, как птичка».

Тут он взял одно из этих жутких страусиных перьев, приложил его к своей макушке и запищал как птица. Мы переглянулись, и у нас случилась настоящая истерика. Прежде со мной никогда такого не случалось, но это было блаженство – если б можно, мы бы катались по полу. Может, у меня просто не выдержали нервы, а может, я просто радовалась, что оказалась подальше от Маллинсонов, да еще с приятным парнем.

– А что потом? – Виве начинал нравиться их разговор.

– В конце концов, мы купили ей слона из тикового дерева. Тоби сказал, что слон должен всегда стоять головой к двери – это приносит счастье. Впрочем, я уже забыла: может, наоборот – головой от двери. Как только слона завернули, я поняла, что он матери не понравится – ей никогда не нравились мои подарки, по-моему, даже сердили. Но вообще, все это уже не важно. После покупок он повез меня в эту Банганглу. Знаешь, там так забавно, что-то вроде скрытого озера, прямо в центре Бомбея, со ступеньками вокруг. И там так мирно.

Мы зашли там в маленький ресторанчик, а после этого сидели на ступеньках и говорили, говорили, говорили, сначала о его работе – он биолог, что-то там по птицам, но для заработка преподает в школе-пансионате для мальчиков где-то на севере. А потом абсолютно обо всем: о нашем детстве, о родителях – всякие простые вещи, о которых я не говорила с такими мужчинами, как Фрэнк или Олли, потому что они слишком красивые. И еще в глубине моего сознания у меня всегда сидят такие мымры, как Си или моя мать, и бубнят: «возьми себя в руки», если я говорю чересчур искренне или робею. Вива, у тебя есть что-нибудь от головы? Извини, я знаю, что слишком долго рассказываю, но скоро дойду до сути…

Порошок растворили в воде. Тори с минуту полежала с мокрой фланелью на висках, но тут же села опять.

– И вот самый хороший момент, – сказала она. – Все время, пока мы говорили, я рассматривала его и заметила, что у него красивые губы и что, если его прилично подстричь, он станет почти красавцем. Потом он стал читать стихи, а я сказала: «Слушай! Должна тебя предупредить – я очень дремучая, знаю только одно стихотворение под названием «Итака» и считаю, что это бред собачий».

Вива засмеялась.

– А что он ответил?

– Он спросил: «Почему?», а я сказала: «Потому что это вранье. Там все про алмазы и жемчуг, которые ты находишь во время путешествия и возвращаешься богатым. Но вообще-то, приехав в Индию, я почувствовала себя гораздо беднее, ведь если бы я не приехала, то и не знала бы, какой замечательной может быть твоя жизнь».

Он ничего не отвечал, и мы сидели молча. Потом к озеру спустилась маленькая погребальная процессия, мы смотрели, как мужчина разделся до дхоти, омыл себя и высыпал пепел его отца на поверхность озера. Это было печально, и Тоби объяснил, что мужчина прощался с отцом. Это было интересно, и тогда я рассказала ему всю историю про Пандита, и он тоже возмутился.

Когда мы возвращались домой, он сказал, что не согласен со мной насчет «Итаки», что в ней говорится только о радости путешествия в непознанное. Сам он считал, что это стихи об обретении самого себя, что-то типа того. Потом он остановил машину возле пляжа Чоупатти. Солнце садилось, и он поцеловал меня – ох, Вива, неужели я все-таки сошла с ума? – Прекрасные, васильковые глаза Тори светились счастьем.

– Ну а дальше? Что было дальше? – Вива подалась вперед и сидела на краешке стула. Тори была словно в трансе.

– Он сказал: «Знаешь, мне в голову пришла нелепая мысль. Ты не хочешь ехать домой, а я хочу жениться. Так что давай поженимся. Это будет неплохое приключение. Впрочем, я уже догадываюсь, что ты меня высмеешь».

– Ох, нет-нет! – Вива накрыла уши ладонями. – Не может быть!

– Оказывается, может. – Тори сложила руки на коленях и смотрела на них.

– Тори, ты виделась с этим парнем всего один день. Тебе нельзя так поступать, просто нельзя.

– Но это не так. – Тори снова положила на лоб фланель. – Это забавная вещь. Ты ведь знаешь, как иногда бывает, – что ты просто знаешь, что это правильно.

– Нет, не знаю, – сказала Вива. – Не так вот с бухты-барахты.

– Тоби говорит, что это скорее индийская свадьба, разве что мы сами ее устраиваем.

– Ничего похожего, Тори, – заспорила Вива. – Ты ничего не знаешь ни о нем, ни о его родителях, а они ничего не знают о тебе.

– Я знаю, что его мать живет в Хэмпстеде с его отцом, архитектором, и что она пишет стихи, и что она каждое утро плавает в пруду в Хэмпстед-Хит с чайником в руке.

– А-а, – сказала Вива, – теперь все понятно.

– Чтобы подогреть воду, – подсказала Тори.

– Замечательно.

– Ах, Вива! – Тори по-детски сжала руки. – Постарайся меня понять! Я не хочу возвращаться в Миддл-Уоллоп. А тут у меня будет свой дом. Он говорит, что наша с ним жизнь будет как научная экспедиция – мы будем как буддистские монахи, которые идут в лес, чтобы найти своего антмана… ну, кого-то там… забыла.