*После трех или четырех месяцев хроническогозлоупотребления кислотой у большинства Ангелов поехала крыша, начала убывать,так сказать, по конусу. Одни страдали ужасающими галлюцинациями и полностьюотказались от приема этого вещества. Другие боялись, что оно сведет их с умаили приведет к тому, что они разобьются на своих мотоциклах. К 1966 году лишьочень немногие продолжали употреблять кислоту более или менее постоянно. Одиниз таких любителей сказал мне, что ЛСД – самое лучшее, что было в его жизни. «Яперестал волноваться, как только закинулся первой капсулой», – говорил он.В сентябре 1966 года Кизи нежданно-негаданно возвратился в Штаты и почтил своимнедолгим визитом несколько «андеграундных» вечеринок и пресс-конференций. Онсказал, что, проведя полгода к югу от границы, решил возвратиться в Америку,как «вечный беглец, и насыпать солью раны Джея Эдгара Гувера». Красный фургонКизи либо недостаточно быстро ездил, либо его водитель слишком неумело крутилбаранку, но уйти от своры гончих Джея Эдгара им не удалось. Когда я написал этистроки, Кизи был освобожден под залог, сумма которого превышала тридцать тысячдолларов, и ожидал суда по обвинениям, по которым его могли засадить в тюрьмуна срок от одного года до пяти лет. Лично мне кажется, что следовало быоставаться в Асунсьоне и найти там работу.

Один из лучших званых вечеров в Ла Хондепришелся на уик-энд Дня труда 1965 года, первую годовщину монтерейскогоизнасилования. К тому времени блицбросок Ангелов к вершинам скандальнойппопулярности был в самом разгаре, и они постоянно общались с прессой. Репортерыи фотографы ошивались вокруг «Эль Эдоб» почти каждый уикэнд – задавая вопросы,фотографируя и надеясь стать свидетелями какого-нибудь отвратительного действа,чтобы на следующий день поднять скулеж на первых страницах своих изданий.Полиция Окленда отрядила специальный квартет, которому было поручено постоянновести тщательное наблюдение за Ангелами. Они периодически объявлялись в баре,добродушно улыбались в ответ на поток оскорблений и долго толкались рядом сбайкерами, чтобы убедиться: outlaws знают, что они под колпаком. Ангелы обожалитакие визиты, им гораздо больше нравилось базарить с легавыми, чем ссимпатизирующими им чужаками или даже с репортерами, количество которых в «ЭльЭдобе» росло не по дням, а по часам. Несмотря на крепнущую дурную славу«отверженных», полиция Окленда никогда не сдавливала горло Ангелам своиминаездами до предсмертного хрипа, чего нельзя сказать о политике в отношениидругих отделений. Даже когда энтузиазм полицейских и оказываемое ими давлениедостигло апогея, все равно отношения отделения Баргера с местным законом имелиспецифический оттенок. Сонни объяснял это как создание потенциального единогофронта в связи с давно ходившими слухами о готовящемся восстании чернокожих вВосточном Окленде, который и негры, и Ангелы считали своей территорией.Легавые, по его словам, рассчитывали на Ангелов, чтобы « держать ниггеров вежовых рукавицах».

«Они ниггеров больше боятся, чем нас, –заметил Сонни, – потому что тех до хера, а нас мало».

Отношения Ангелов с неграми из Окленда былитакими же противоречивыми, как и с полицией. Их понятие о цвете кожи страннымобразом искажено и подмухлевано, так что отдельные «хорошие цветные» находятсяпо одну сторону баррикад, а масса «сумасшедших ниггеров» – по другую. Один из«Кочевников» (бывшее отделение в Сакраменто) снимал квартиру пополам схудожником-негром, который устраивал все вечеринки Ангелов, не испытываяникакой неловкости. «Отверженные"» называли его «настоящим клевымчуваком».

– Он – художник, – сказал мне Джиммиоднажды вечером на вечеринке в Окленде. – Я не очень-то разбираюсь вискусстве, но говорят, что он – клевый».

Чарли – еще один «хороший цветной». Жилистый,маленький негр, ездивший с Ангелами так долго, что очень трудно объяснить,почему же он до сих пор не член клуба. «Черт, я восхищаюсь маленькимублюдком, – сказал мне один Ангел, – но он никогда не попадет в клуб.Он-то думает, что попадет, но кишка у него тонка… блядь, да для этого только итребуется – отрезать два черных яйца, и я могу тебе сказать, кого ребята будутискать в комнате в первую очередь».

Я никогда не спрашивал Чарли, почему он неездит с «Драконами» Ист Бэй, общенегритянским клубом outlaws, таким же, как и«Трепачи» из Сан-Франциско. У «Драконов» такой же, как и у Ангелов, наполовинунадуманный порыв и накал страстей, и их компания, с воем несущаяся по хайвею,как ни ворчи, смотрится ярко и эффектно. Они предпочитают разноцветные шлемы, аих байки, кричащая смесь чопперов и мусоровозок, – все как один «харлеи74». «Драконам», как и Ангелам, в большинстве своем за двадцать, и почти всеони практически безработные. Так же, как и у Ангелов, у них отмечаетсяисключительная тяга к различным поступкам и действиям, от которых за километрнесет насилием или чем-то в этом роде.*

*"Трепачи» старше прочих байкеров во всехотношениях. История клуба уходит своими корнями во времена существования «ПьяныхЗадир». « В прошлом „Трепачи“ показывали высокий класс, – посетовал одиниз Ангелов Окленда. – Но сегодня они только и делают, что сидят в своембаре и играют в домино».

Как-то унылым вечером в пятницу, вскоре послемоей встречи с Ангелами из Окленда и задолго до того, как мне стало известно осуществовании «Драконов», я стоял в дверях «Эль Эдоб»… и вдруг парковочнуюстоянку заполонили около двадцати больших, блистающих хромом байков, на которыхсидела наидичайшим образом выглядевшая компания негров, – такое я виделвпервые в жизни. Они свалились как снег на голову, в сопровожденииостервенелого рева моторов, и спешились так непринужденно, важно и уверенно,что моим инстинктивным желанием при их появлении было бросить пиво и бежать безоглядки. Я проболтался с Ангелами достаточно долго, чтобы врубиться вподспудный смысл их представлений о «ниггерах»… и вот сейчас они оказалисьздесь – банда черных коммандос, вломившихся прямо на командный пункт АнгеловАда. Я отошел от двери и передислоцировался в такую точку, откуда можно было быбеспрепятственно рвануть на улицу, когда начнется махаловка цепями.