Аланна была у Алана и Инги третьим ребенком и, по всеобщему мнению, самым удачным. От матери она унаследовала внешность и ум, от отца – напористость и авантюрность. С отличием закончив школу, Аланна Кайф сразу же получила стипендию на физическом факультете престижного колледжа Брин-Мор, а по окончании вернулась домой и поступила в докторантуру к старому и чудаковатому профессору Джорджу Вилаи, выходцу из Венгрии, участнику пресловутого проекта «Манхэттен». Когда проект был успешно апробирован в Хиросиме и Нагасаки, профессор, тогда еще молодой, год лечился в швейцарском санатории, а вылечившись, с жаром взялся за новую тему. Он был из породы бегущих за горизонт, и его философским камнем, его вечным двигателем на долгие годы стала сверхпроводимость. Вилаи без устали экспериментировал с самыми разными материалами, терпел неудачу за неудачей, начинал снова. Правительство, признавая прошлые заслуги ученого и, видимо, ощущая перед ним некоторую вину, щедро финансировало его работы. Своим фанатическим упорством он заразил новую ученицу. Аланна неделями не вылезала из его лаборатории, а старик кричал на нее, топал ногами, драл три шкуры, но души в ней не чаял. И именно Аланна, с пеленок знавшая русский, обратила внимание профессора на краткую статью о сверхпроводимости в «Вестнике Академии наук СССР» трехлетней давности. Автором этой во всех отношениях революционной статьи был некий П. Д. Чернов, и оставалось непонятным, почему мировому научному сообществу это имя совершенно неизвестно и почему никто не обратил внимания на однозначные практические выводы, вытекающие из этой статьи. Конечно, оставалась вероятность, что статья эта – просто надувательство, но Вилаи слабо в это верил: он привык доверять престижу советской физической школы. Профессор немедленно связался с минералогом, старым своим другом профессором Кепке, получил первые образцы, провел первые опыты, опубликовал первые, весьма обнадеживающие, результаты. Эти публикации вызвали фурор не только среди ученых, но и среди промышленников, почувствовавших феноменальные экономические перспективы открытия профессора Вилаи. Хотя сам он неоднократно ссылался на статью неведомого Чернова, никто на это не обратил внимания. Вот тогда и началась та гонка за голубыми алмазами, о которой прочел в научпоповском журнале Павел. И сама Аланна не преминула принять участие в одной из экспедиций в Заир, откуда еле-еле унесла ноги после серии перестрелок и погонь.

Следующая ее экспедиция носила, на сторонний взгляд, куда более мирный характер. Аланна решила использовать свое право на «саббатикал» – годичный творческий отпуск для самостоятельной научной работы – и треть его провести в Москве, в. Институте геофизики. Ведь именно под грифом этого прославленного учреждения была когда-то опубликована статья Чернова, с которой все и началось. Алмазная тема была тогда на подъеме, имя Аланны Кайф было известно многим так или иначе причастным к ней людям, так что мгновенно нашлись влиятельные спонсоры, выразившие готовность весьма щедро оплатить Аланнину командировку. С другой стороны, Советский Союз, оказавшийся в начале восьмидесятых годов в политической изоляции из-за афганской войны, не мог себе позволить прежнюю капризность в отношении лиц, желающих посетить страну не просто в качестве туристов, и всем консульским отделам МИДа на Западе было дано негласное указание не чинить препонов иностранцам, запросившим въездную визу в СССР с деловой целью. Тем более американцам. Московские власти охотно пошли навстречу всем пожеланиям доктора Кайф. Провожая дочь, стареющая, но не утратившая привлекательности Инга перекрестила ее православным крестом, всплакнула и попросила привезти горсть родной земли и всячески оберегать себя от козней НКВД. Отец пожелал ей привезти домой огромного и волосатого русского мужа.

В Шереметьево Аланну встретил довольно стильный юноша, на ужасном английском языке представившийся Альбертом. На свою беду Аланна предложила перейти на русский, и всю дорогу до гостиницы Альберт приставал к ней со всякими сальностями, попытался подняться вместе с ней в ее номер. Аланна жестко попросила его подождать в вестибюле, пока она приведет себя в порядок с дороги. Он надулся и всю дорогу до института обиженно молчал. Один из руководителей института, доктор Лимонтьев принял ее со всей предупредительностью, лично показал отделы и лаборатории, познакомил с сотрудниками, обещал всякое содействие в изысканиях. Под конец встречи Аланна достала из сумочки несколько привезенных с собой минералов, показала Лимонтьеву и попросила разрешения поговорить с доктором Черновым, который занимается или некоторое время назад занимался такими минералами. Лимонтьев озадаченно наморщил лоб: ни об алмазах такого типа, ни о докторе Чернове он не имел ни малейшего представления. Подумав, он пригласил Аланну на ланч, чтобы в неофициальной обстановке потолковать более обстоятельно. Возвратившись в институт, он распорядился немедленно принести ему в кабинет журнал со статьей Чернова. Лимонтьев внимательнейшим образом прочитал статью и погрузился в раздумья. При грамотном подходе это дело могло принести прямо-таки головокружительные дивиденды. А такой подход мог обеспечить только один человек.

С Вадимом Ахметовичем Шеровым Лимонтьев познакомился, когда руководил хоздоговорными работами для малоизвестной, но вполне платежеспособной организации, служившей ширмой для реального заказчика, каковым и был Шеров. Они встретились, поняли друг друга с полуслова, и с этого началось восхождение Лимонтьева – посредственного кандидата наук, которого терпели в институте только благодаря организаторским талантам и пробивной силе.

Через неделю после встречи с Аланной Лимонтьев сидел за длинным журнальным столиком в элегантной гостиной Вадима Ахметовича, положив перед собой фирменную кожаную папочку. В этой папочке были все сведения по голубым алмазам, которые можно было собрать за такой короткий срок. Лимонтьев доставал листок за листком, протягивал Шерову, объяснял, доказывал. Тот слушал, изредка задавал вопросы, время от времени обмениваясь короткими репликами и жестами с третьим участником беседы. Точнее, участницей: рядом с Шеровым сидела его роскошная молодая любовница, которая по странной прихоти Вадима Ахметовича часто присутствовала даже на самых конфиденциальных встречах.

Выслушав Лимонтьева, Шеров в очередной раз взглянул на нее.

– Оно?

Красавица кивнула.

– Покажи.

– А надо ли?

– Надо.

Она пожала плечами, дотронулась до золотого кулончика на шее, слегка нажала. На ладонь что-то выпало. Она протянула руку Лимонтьеву. На руке лежал крупный голубой алмаз.

– В пятницу вечером у меня скромный прием.

Я была бы рада видеть вас, Вячеслав Михайлович, и непременно с вашей американской гостьей.

От ее улыбки у Лимонтьева закружилась голова.

Аланна Кайф недаром была дочерью Алана Кайфа. При внешности и манерах типичной юной интеллектуалки не от мира сего она обладала отличным чутьем на хороший бизнес и железной хваткой. Через день после весьма интересной беседы с очаровательной хозяйкой изысканной квартиры на Кутузовском проспекте, куда пригласил ее Лимонтьев, и ее солидным бойфрендом, господином Шеровым из Министерства внешней торговли, она встретилась с сотрудником посольства мистером Майерсом – и еще через два дня получила от спонсоров все полномочия на ведение предварительных переговоров. Она слабо разбиралась в местной специфике и юридических нюансах; сам факт участия в переговорах двух официальных лиц казался ей достаточным подтверждением полной законности готовящейся сделки. Доктором Черновым она больше не интересова-лась – ей сказали, что он работает в другом городе и давно бросил алмазную тему.