передала вашей дочери. Но у меня есть два года. Если я не смогу снять это проклятие через два года, я передам свою огненную сперму. Но до тех пор, и при всем моем уважении, я не хочу больше слышать об этом ни слова.

— Они считают нас слабыми, — сухо ответил Кларенс. — Изменения должны начаться сейчас.

Феникс склонил голову набок, глядя на меня с недоверием в глазах, и его каштановые волосы рассыпались, концы упали на подбородок. Он перевел свои широко раскрытые глаза на Кларенса.

— У меня есть время, пока мне не исполнится тридцать. Я беру то время, которое мне причитается.

— Значит, ты даешь мне слово? — возразил Кларенс. — Два года, и ты выберешь мою дочь, Уиннифред?

Мышцы Феникса напряглись. Его горящие глаза сузились. Мой взгляд скользнул по комнате. Все ждали того же, что и я, но никто не знал, что он скажет.

Феникс Уайлдс был джокером, непредсказуемым и экспрессивным. Подумай о том, что ты собираешься сказать, прежде чем говорить это, подумал я.

— Да, — согласился он, но в его словах сквозили неуверенность и сомнение. Я закрыл глаза. Феникс всегда держал свое однажды данное слово. — Ради ковена, я даю тебе свое слово.

— Видишь, теперь мы кое-чего достигли. Итак, Джулиан, — обратился он ко мне, и я отвел взгляд от Феникса. Пожалуйста, не спрашивай меня о Фэллон. Я не смог бы солгать, если бы он это сделал, не здесь.

— Твоя теневая кровь унесла шесть жизней, Блэквелл. Шесть!

— Их было не шесть.

По правде говоря, я не мог вспомнить наверняка.

— Максимум пять.

Я не понимал, пока Джон не нашел Ривер, насколько я сошёл с ума. Затем то, что случилось с Фэллон, толкнуло меня за черту. Их кровь была на моих руках, каждая смерть терзала мою совесть. Это был порочный круг, и только Фэллон могла вытащить меня из него, но я не мог зависеть только от нее.

Кларенс Гуди приподнял бровь.

— Бет Клейтон?

— Губы Бет Клейтон были зашиты иголкой с ниткой. Ты когда-нибудь видел, как я отключаюсь, разгуливая с набором для шитья?

Я откинулся на спинку стула, вцепившись в подлокотники по бокам.

— Это не мог быть я, — сказал я сердито. И затем, спустя долгое, безмолвное мгновение: — Возможно ли это?

— Ковен получил подтверждение, что это был ты, — заявил он. — Независимо от доказательств, они обвинят вас в быстро уменьшающемся количестве этих жителей из-за твоей теневой крови и того, что случилось с Джавино. Если так будет продолжаться, у Ордена не будет другого выбора, кроме как сжечь тебя в Плетеном Человеке, а у тебя еще не родился сын.

Паника охватила меня целиком.

— Твоя теневая кровь вышла из-под контроля, и именно поэтому я пришел к выводу, что к Полнолунию Холодной Луны, если ничего не изменится, я попытаюсь изгнать тебя.

Казалось, из комнаты высосали весь кислород.

Я был парализован, когда Бэк и Феникс вскочили на ноги, защищая меня.

Их слова разлетелись по комнате, когда пьяный Эрл со своего безопасного места разразился хохотом.

— Ты не можешь этого сделать, — раздался рядом со мной голос Феникса. — Он впадет в кататонию! Он будет никем.

— Это если он не умрет, — пробормотал Зеф, затем отпил из своего стакана.

— Он не умрет, — Кларенс оторвал свои глаза от моих, прерывая наш пристальный взгляд. — Он может впасть в кататонию, но он все равно будет воплощать магию духа. Мы введем его в коматозное состояние. Это будет единственный способ контролировать его во время изгнания, а также сдерживать его сперму.

— Ты больной сукин сын! — закричал я, ударив кулаком по священному столу. — В течение двадцати шести лет я преклонялся перед этим ковеном. Я отказался от своей жизни, отношений, своей морали, своей свободы, своей мужественности. А теперь ты забираешь мою душу? Ты, блядь, издеваешься надо мной, Кларенс?

Я недоверчиво выдохнул, не в силах поверить в абсурдность этого.

— Ты сошел с ума, черт возьми. Так не должно быть!

— Я твой верховный жрец, помни, где ты находишься и с кем говоришь! Ты всего лишь орудие в руках ковена, или ты забыл об этом?

Голос Кларенса дрогнул.

— Ты убил шесть человек! Я должен был сам отвезти тебя в норвежские палаты после Джури Смита. Мир природы присматривал за тобой, но недолго. Я предупреждаю тебя заранее, Блэквелл! Ты заберешь еще одну жизнь, и ковен примет меры.

— Я не позволю этому случиться, — заверил Феникс, затем повернулся к Кларенсу. — Ковен никогда не согласится на это. Агата никогда не согласится. Мы должны помогать ему, а не сажать его в тюрьму! Подумайте о том, сколько жизней он спас!

— Эта встреча окончена, — заявил Зефир, и порыв его ветра пронесся по комнате. Свечи замерцали.

— Я не закончил, — от голоса Кларенса завибрировали стены. Мы вчетвером стояли, возвышаясь над Священным круглым столом, и смотрели на Кларенса сверху вниз. — Прюитты устраивают свой ежегодный бал во время Самайна, и у меня такое чувство, что он прячет пропавшие книги. Я сам говорил с Прюиттом. Он согласился позволить вам четверым быть барменами на этом мероприятии. У тебя есть свой путь внутрь. Но это зависит от всех вас, чтобы вернуть пропавшие книги.

Когда я подумал, что эта встреча может стать еще хуже, она стала. Я давным-давно потерял всякое доверие и уважение к Кларенсу, и все же он продолжал меня удивлять. Прюитт может быть самодовольным придурком, но он и Виола Кантини всего лишь следовали желаниям отца Фэллон. Я знал, к чему это приведет, и потребовалось бы нечто большее, чем просто чувство, чтобы убедить меня войти в дом Прюиттов и поискать книги. Этот план — если его можно так назвать — отличался от взлома палат. Это был чей-то дом.

— Почему ты так уверен, что пропавшие книги у Прюитта?

— Ты забываешь, что я тоже язычник. Очень древний язычник. Моя магия, возможно, со временем и померкла, но я все еще слышу шепот ветра.

Он перевел взгляд на Зефира, затем снова на меня, как будто Кларенс не мог смотреть на своего сына. У меня не было никаких сомнений, что Кларенс никогда бы не передал свою воздушную стихию, если бы его не заставили это сделать, эгоистично сохраняя ее до самой смерти.

— Книги находятся в Священной морской комнате под домом.

— Позволь мне перефразировать, попытаться понять это. Ты хочешь, чтобы мы ворвались в покои Священного Моря? Нас всех четверых могут казнить, — повторил я, потрясённый тем, что он приказывает нам это.

Я не удивился, что Кларенс