Вечером, после ужина, Джахан вновь размышлял о странном происшествии. Перед его мысленным взором возник Юсуф, сидевший на берегу пруда. Лицо, лишенное усов и бороды, длинные загнутые ресницы, маленькие руки, изящная поза. В голове у Джахана забрезжила догадка. На следующее утро он подошел к Юсуфу, который чертил что-то на листе бумаги. Когда тот заметил приближающегося товарища, спина его напряглась.

– Нам надо кое-что обсудить, – бросил Джахан. – Пожалуйста, пойдем со мной.

Юсуф послушно последовал за ним. В молчании они отыскали укромное местечко в тени дерева. Оба уселись на траву, скрестив ноги.

Джахан прочистил горло и начал:

– Я всегда тебе завидовал. У тебя большие способности. Неудивительно, что учитель назначил тебя своим главным помощником.

Появление проходившего мимо рабочего, который нес на плечах корзину, полную камней, заставило его замолчать. Когда тот скрылся из виду, Джахан заговорил вновь:

– Но я давно заметил, что ты ведешь себя как-то странно. Я даже подозревал, что ты причастен к несчастным случаям, которые происходили на стройке.

Лицо Юсуфа выразило недоумение.

– Но теперь я понял: ты скрываешь нечто совсем другое. На самом деле ты вовсе не немой. Ты просто не хочешь, чтобы люди слышали твой голос… потому что ты женщина.

При этом заявлении у Юсуфа буквально глаза на лоб полезли. Он или, точнее, она смотрела на Джахана с таким испугом, словно узрела привидение. Губы ее двигались, поначалу беззвучно: голос, скрываемый долгие годы, отказывался ей повиноваться.

– Ты всем расскажешь? – наконец произнесла она.

– Нет, я хотел лишь…

Женщина всплеснула руками и перебила:

– Если ты меня выдашь, мне конец.

Джахан уважительно взглянул на нее и покачал головой:

– Даю слово, что буду молчать.

* * *

Джахан подозревал, что в тайну фальшивого немого посвящен не только он один. Скорее всего, учитель Синан тоже знал правду. Более того, вполне вероятно, что сама идея изначально принадлежала именно ему. Синан пошел на обман, дабы подарить способной девушке возможность обучаться ремеслу архитектора и работать на стройке в окружении сотен мужчин. Но, может, все это лишь его собственные досужие домыслы, а Синан даже и не подозревает, кто скрывается в обличье немого ученика? Джахан долго и тщетно ломал себе голову, а потом решил поговорить с учителем и попробовать прояснить ситуацию.

– Здравствуй, индус, – приветствовал его Синан. – Если хочешь о чем-то спросить, я к твоим услугам.

– Учитель, если это возможно, я хотел бы узнать: по какому принципу вы выбираете себе учеников?

– У них должны быть способности – это главное, что я принимаю в расчет.

– Но в дворцовой школе занимается немало способных юношей. Многие из них прекрасно рисуют и чертят…

– Да, но дело в том, что… – Неоконченная фраза Синана повисла в воздухе.

– Прежде я думал, что мы самые одаренные молодые люди, которых вам довелось встретить. Поразительно, насколько велико было мое тщеславие! Теперь, когда пора юности осталась для меня позади, я понял: хотя каждый из нас не лишен способностей, однако в этих способностях нет ничего из ряда вон выходящего. Вы выбираете отнюдь не самых лучших, а тех, кто… – Джахан замялся, подыскивая подходящее слово. – Тех, кто чувствует себя одиноким… покинутым… неприкаянным.

Прежде чем заговорить, Синан вперил в него долгий пристальный взгляд.

– Да, ты прав. Я выбираю учеников с большой осторожностью. И предпочитаю тех, кто может и хочет обучаться моему ремеслу… и кому некуда больше пойти.

– Но почему?

Синан испустил тяжкий вздох.

– Тебе ведь приходилось плавать на корабле по морю, верно? – (Джахан кивнул, не понимая, к чему клонит зодчий.) – Видел ты когда-нибудь огромных морских черепах, бредущих по берегу? Они упорно движутся вперед, но путь, который черепахи избрали, никуда не ведет. Нужно, чтобы кто-нибудь развернул их в сторону моря, направил навстречу стихии, к которой они принадлежат.

Джахан слушал мастера, и в сознании у него всплыло слово, которое он тщетно пытался подыскать, говоря об учениках Синана: «надломленные». Теперь он понимал, почему учитель остановил свой выбор именно на них четверых. Он сам, Давуд, Никола и Юсуф – все они были надломлены в борьбе с жизненными невзгодами. И все эти годы учитель не только передавал им свое мастерство – он лечил их души.

Джахан сдержал слово. Он хранил секрет Юсуфа, не открыв его даже Чоте. Ему казалось, что от слона тайна попадет в хаудах, а оттуда перейдет к людям, которым доведется в нем прокатиться. Конечно, все эти измышления были полной ерундой, но Джахан предпочитал молчать. В часы отдыха они с Юсуфом часто уединялись, и вскоре Джахан узнал историю своего товарища. Выяснилось, что в прежней жизни его – точнее, ее – звали Санча.

Жила Санча в испанском городе Саламанка, в большом белом доме, увитом глициниями. Отец ее был знаменитым лекарем, весьма сведущим в медицине. Внимательный и чуткий с больными, с женой и детьми он вел себя строго и требовательно. Больше всего на свете этот человек хотел, чтобы все три сына пошли по его стопам. Своей единственной дочери он тоже пожелал дать образование, так что учителя, приходившие в дом, занимались со всеми детьми. В год, когда девочке исполнилось восемь лет, город поразил чумной мор. Одного за другим страшная болезнь унесла ее старших братьев. Санча осталась в живых, изнывая от сознания собственной вины: ну до чего же несправедливо, что именно ее, а не сыновей, столь дорогих сердцу родителей, смерть решила пощадить. Мать ее, убитая горем, удалилась в монастырь в Вальядолиде. Девочка осталась в опустевшем доме вдвоем с отцом. Она заботилась о нем, но все ее заботы вызывали у отца лишь раздражение. Однако постепенно печаль его притупилась, и лекарь принялся обучать дочь. Конечно, он не учил Санчу медицине, ибо полагал, что женщина по природе своей не способна трудиться на этом благородном поприще. Он занимался с дочкой алгеброй, геометрией, философией, полагая, что начатки этих наук будут для девушки не лишними. Санча оказалась прилежной ученицей, она все схватывала буквально на лету. Поначалу ею двигала не столько жажда познаний, сколько желание заслужить одобрение и любовь отца. Но со временем она ощутила, сколь велика притягательность образования. Через несколько лет отец передал дочери все, что знал сам. У девушки появились другие учителя. Один из них был архитектором, немолодым уже и впавшим в крайнюю нужду. Он познакомил Санчу с основами своего ремесла, а в перерывах между уроками пытался сорвать с ее губ поцелуй.

У отца Санчи было немало друзей, столь же образованных, как и он сам. Среди них были и conversos – принявшие христианство иудеи, и католики, и мусульмане. Город переживал не лучшие времена: в нем царила атмосфера страха и подозрений. Чуть ли не каждый день на главной площади предавали огненной казни еретиков, и ветер разносил по улицам запах тлеющей человеческой плоти. Отец Санчи, здоровье которого начало ухудшаться, сообщил, что через год ей предстоит выйти замуж за дальнего родственника. То был богатый купец, которого девушка ни разу в жизни не видела и к которому заочно воспылала ненавистью. Рыдая, она умоляла отца не выдавать ее замуж, но все ее мольбы были тщетны.