– Это что за нечисть, прости господи?

– Тише, тише… Ты что, хочешь попасть в списки Трибунала? Не видел разве, баржа здоровенная у Адмиралтейства стоит?

– Так то ж Орландо пригнал, новый Старшина фабричный. В Кронштадте починили и паровик на угле запустили.

– Вот-вот! На барже гномов и привезли, и не только их. Эти мелкие, они де-ле-га-ты! Во как! От германских южных земель и от бельгийцев.

Рядом с пивоварами, степенно разглаживая пейсы, устраивались четверо мужчин в помятых черных костюмах и громоздкая женщина в белом парике. У Бумажников слезились глаза, а носы от непрекращающегося насморка раздулись и покраснели, как сливы. Аллергия мучила всех, кто прибыл из-за песчаной стены, несмотря на лошадиные дозы настоек и гомеопатию Хранительниц.

Коваль тихонько оглядывал зал. Эту ночь он почти не спал и весь извелся, а утром, как ни странно, успокоился. Утром в окно спальни заглянуло солнышко, он поставил себе на примусе сто первую кружку кофе, и распахнул тяжелую раму. Дворцовая площадь переливалась миллионами брызг, после ночного дождя, ангел привычно балансировал на столбе, а по Мойке веселой стайкой, под охраной гвардейцев, шли в дворцовую школу ребятишки.

Потом губернатор перевел взгляд назад, на громадный стол, заваленный бумагами, планами и чертежами, и его охватила вдруг детская беззаботность.

"Какого черта, - сказал он вслух и удивился звуку своего осипшего голоса. - Не буду я ничего писать, обойдутся без тезисов. Одного тезиса с них достаточно. Или я остаюсь, или еду к Прохору и остаток дней ловлю с ним рыбу…"

Не успел он это произнести, как ударили колокола, а в дверь заскребся Михаил, с кипой свежих документов. Одной рукой листая бумаги, другой Артур поочередно прижимал к уху местные телефоны, выслушивал отчеты Старшин…

"Возможно, последние отчеты", - напомнил он себе, когда хотел разозлиться на дорожников за рухнувший мостик через Карповку. И приказал себе больше не волноваться. Всё что мог для этих людей, он сделал. И великое чудо заключалось уже в том, что он до сих пор жив…

Совсем волноваться не получилось.

Сейчас рядом с ним сидел Миша Рубенс-младший и тихонько доносил свежие сплетни.

– Слева, восьмой, девятый ряд, видите, господин? Выборные от Гатчинских ковбоев. До последнего клеркам сопротивлялись и паспорта не хотели получать. Заводилой у них тот, который со шрамом, Кирилл Лопата. Кричал, что не собирается ни в какую Думу выбираться, потому что Питер для них - не указ.

– Однако он здесь?

– Всё по закону, господин. Учетная палата трижды листы перепроверила. Лопата сначала отказался, а после, когда увидел, что бедняки выбираться лезут, спохватился. А теперь ковбои сговорились его в губернаторы выставить, от всех крестьянских дворов.

– От всех? И бедняки поддержат?

– А что бедняки, господин? Как ты хотел, всё равно не получилось. Ни один от бедных дворов не прошел, а уж в Старшины, или на твое место, и подавно не замахиваются. Богатеи в корчмах всё вино выкупили, кого споили, а кого и поколотили. На правом берегу, господин, во всех четырех участках, народу вообще не набралось. Все пьяные лежат. Уж не знаю, как и обозвать такую подлость, а обвинить нам некого…

– Это называется "предвыборные технологии", Миша. А справа, бородатые? Почему не помню?

– А, эти еще хуже, господин. От рыбацких артелей. Речники тебя, скорее всего, поддержат, а эти, ладожские, больно злые. Наслышаны про строительство большого рыболовного флота. Но бучу по иному поводу поднимают. Мол, при старой Думе бедняки выбирали Старшину, от каждой сотни дворов, а люди с достатком - от десяти. Они считают, что так честнее было, а теперь, мол, одна гопота в Думе соберется…

– Пускай считают, что хотят. Зубоскалят много, я смотрю…

– Не сердись, господин, но я должен сказать…

– Ну, не тяни?

– Радуются многие, что Николай погиб, - секретарь, на всякий случай, отодвинулся подальше от губернатора. - Я и сам сперва не верил, но… Если желаешь, господин, полный список составлю: кто в сортире плохими словами крыл, и кто…

– Не надо списков, это не главное…

– Но это тайные враги, господин!

– Ничего не поделаешь, всегда найдутся такие, кто счастлив от чужого горя. Ты мне лучше скажи, кто выдвигаться будет, уже доподлинно известно?

– Значит, от ковбоев - Кирилл Лопата. От гвардии, понятное дело, тебя выкрикнут, и от пограничников, и от полиции… Мастеровые, кто по дереву, и сплавщики, вроде, тоже за тебя. Вот металлисты сильно недовольны, весь Выборгский район голоса папе Саничеву отдал.

– Это, конечно, из-за Качальщиков?

– Да, они там три дня орали, договориться не могли. Дескать, что губернатор перед Качальщиками выслуживается: и жену в лесу поселил, и колдунчиков в Эрмитаже держит, лишь бы милости не потерять, и змеев да лекарей… Говорили: если Качальщики велят Кузнецу закрыть фабрики по металлу, он тотчас на лапки задние вскочит, и пять тысяч человек с голоду помрут, что на караванную торговлю металл переливают…

– Саничев - человек суровый. Он обижен, что я его место Орландо отдал, но против француза он не инженер, а подметальщик цеха…

– Артели иноземцев в Большой Круг выдвигают опять мастера Йонсона…

– Это хорошо, он мужик толковый. Я рад, что он удержался.

– Из иноземцев паспорта наши приняли человек семьсот, так, вроде, в губернаторы тебя пишут… Вот нефтяники, кто по бывшей Московской дороге, они против, и с ними сила большая: угольные купцы и лесорубы… Которые за Пушкином, они все против тебя. Если не губернатора, то Старшину топливной палаты, точно, своего просунут!

– Они вечно недовольны… А по районам как, обсчитали примерно?

– Центр весь наш, и Васильевский. Ну там понятно, гвардейцы да клерки квартируют. На Петроградской стороне и в порту, за Обводным, мама Кэт с кем надо потолковала - и двое выборных сами отказались.

– Вы там не перестарались? Никого не убили?

– Боже упаси, господин. Пока тебя не было, Старшина дорожников встречался с мамой Кэт и этими двумя. Серьезные люди, надо сказать. В губернаторы они бы не прошли, но в Большой Круг вполне могли пролезть. Один, по кличке Абхаз, всю торговлю дурной травой по кабакам держит, и бордели по Выборгской дороге…

– Действительно, серьезный человек. А второй?

– Второй, Назетдин, бакшиш берет со всех металлистов, кто оружие налево гонит, а заодно со всех караванов татарских.

– Миша, напомни мне спросить у младшего Абашидзе, почему эти двое еще живы? И почему им платят, и никто не возмущается?

– Ты сам приказал их не трогать, господин. Если Абхаза утопить, драка за гулящих девок начнется, стрельба… Помнишь, три года назад, когда ты бордели на Невском позакрывал, что творилось? Трупы из Невы вылавливать не успевали!